Нет, не душ принять сюда забегала самозваная сестренка Лигуна со спортивной мускулатурой и фоторепортерским кофром. Узорную плиточную облицовку забрызгало кровью, словно тут отводил душу пьяный мясник, истосковавшийся по своей работенке. Одетый в легкий блузон и батиковые тренировочные брюки, Лигун сидел в здоровенной ванне. Что у него за штука оказалась вместо головы, я в первый момент даже не сообразил.
Вроде бы я всяческого понавидался, однако то было на войне. А вот тут меня вдруг пробрала оторопь, и я едва не выблевал прямо на труп все, чем щедро попотчевал Джага.
На голове убитого сделали длинный надрез, от виска до виска через затылок, потом кожу содрали, выворачивая, как чулок, и оставили болтаться кровавый лоскут со свисающими сосульками волос, целиком накрывающий лицо. Полчерепа спилили, костяную скорлупу кинули на дно ванной. А головной мозг вырезали напрочь, оставив пустую чашу с белесым пеньком и розовой лужицей внутри. Вот так.
В этом было что-то нечеловеческое, лабораторное, и абсолютно не поддающееся пониманию. Передернувшись, я выкатился из ванной, направился на кухню, жадно выхлебал здоровенную кружку воды из-под крана. Там меня ждал еще один сюрприз.
Зелье Лигун толкал вовсю, в любых количествах, но сам отнюдь не употреблял, по нему было видно. Между тем в шкафчике, откуда я достал чистую кружку, стояла никелированная коробка стерилизатора и рядом все необходимые причиндалы — жгут, пачка ваты, пузырек спирта. Аккуратненько так, словно у начинающего шпыря, который еще не махнул рукой на гигиену.
Из кухни я вернулся в кабинет. Случайно я знал одну ховалку Лигуна, как-то раз он спешил и обслужил меня прямо в прихожей, по быстрому, не приглашая зайти в гостиную. Взяв деньги, юркнул в кабинет, даже не прикрыв за собой дверь. И с того места, где я стоял, можно было проследить за его отражением в дверном стекле — подошел к помпезному бюро, откинул крышку, монеты кинул в выдвижной ящичек, сунул палец в бювар и нажал секретную пружину. Ребро резной панели откинулось, там-то и находился потайной ящик с фасованными дозами.
Крышка бюро была незаперта, и в глубине меж перегородками бювара, раздвинув письма, я нашарил выпуклую деревянную клавишу. Панель щелкнула, откинулась, заветный ящик послушно выдвинулся на два пальца. Невысокий и широкий, словно поднос, он был, скорей всего, предназначен мастером для хранения любовных писулек. Фасовок с порошковым грибняком в нем почему-то не оказалось, только один-единственный плоский пластиковый флакон величиной в ладонь, наполненный снадобьем на две трети.
Мешкать не люблю, тут же я пошел на кухню и быстренько приготовил вмазку по всем правилам передовой технологии. Даже не мечтал, что у Лигуна отыщется шприц, но коли уж нашелся, зачем откладывать до дома святое дело, и так я намыкался до последнего не могу. Мои потроха прямо-таки подвывали от нетерпения, пока я не вогнал иглу в вену. Повезло, попал сразу, нашелся неистыканный участок.
Шпыряться машинкой убитого толкача, в одной квартире с его изуродованным тепленьким трупом, мародерски отхачить дозу… А в конце концов, какие тут могут быть сантименты. Я не зверь, не чурбан, однако и не вполне человек. Или нет, наоборот, это все чисто по-человечески. На что люди способны, я знаю давно и слишком хорошо. Если кто лелеет иллюзии, пусть сходит на экскурсию в ванную, полюбуется на Лигуна.
Холить мазу я отправился в гостиную. Уже смеркалось, но света зажигать, конечно же, не стоило. Развалившись в мягком кресле с высокой спинкой, я вытянул натруженные ноги, прикрыл глаза и замер в предвкушении. Прошло несколько минут, но маза не накатывала. Потом вдруг непонятное началось. Да, ни с того ни с сего влетел я в непонятное.
Словно бы моя голова разбухла вроде воздушного шарика, и там началась крутая поедрень. Цветные фейерверки, фонтаны шипучего кипяточка, звездный коллапс и снежная лавина, горские ритуальные пляски с копьями, парад муниципальных пожарников и поножовщина в сортире танцплощадки, цветочный ливень и гнойный дерьмопад, всенародное ликование по случаю такого случая и так далее, всего не перескажешь. Черепушка вспухала, потом ее будто вскрыли консервным ножом, и туда хлынул космос. Потом вообще наступил полный бзец. Но не полный, поскольку следующий оказался еще корявей. А потом я, как ни странно, очухался, живой и здоровый.
Что ж за снадобье такое я себе впорол по запутанке, ведь так и окочуриться недолго. Ни малейшего отношения оно не имело к благородному кристаллическому ангидриду экстракта пещерных грибов, это уж точно.
Стояла глубокая ночь, но в отсветах уличных фонарей слабо поблескивал циферблат настенных часов. Судя по ним, меня мотало в отключке почти пять часов, это вдвое дольше, чем тащится нормальная маза. Ну и результат был необычным. Мягко сказано, необычным. Сногсшибательным. Неописуемым. Волшебным.
Меня словно подменили. Банальное выражение, однако оно как нельзя более к месту. Мои пять заскорузлых чувств точно вынули, починили, прочистили, смазали, вставили на прежние места. Во всем теле ясность и легкость. Но если бы только это. Совершенно по-иному текли мысли — быстро, четко, причем одновременно их умещалось в уме сразу несколько, и они будто бы маршировали дружной колонной по шесть. Или по десять, неважно. Примерно так: