Книги

Песнь сауриалов

22
18
20
22
24
26
28
30

— Понятно, — сказала Кайр, слегка наклонив голову. — Извините, что я вас прервала.

Эльминстер кивнул и перешел ко второй части своего повествования:

— Безымянный провел в изгнании уже двести лет, когда силы зла нашли его и освободили из места ссылки.

Доносившаяся из камеры певца музыка внезапно смолкла. Морала удовлетворенно улыбнулась, мудрец задумчиво почесал бороду, пытаясь представить, что же еще придумал Безымянный.

* * * * *

В своей камере певец опустил флейту и взглянул на дверь. Кто-то возился с замком. Эльминстер дал охране инструкции с почтением относиться к заключенному, в частности стучать перед тем, как открыть дверь. Безымянный нахмурился и приготовился едкой тирадой встретить глупого стражника, осмелившегося прервать его на середине композиции.

Дверь тихо открылась, на пороге стояла, сверкая карими глазами, женщина-хафлинг. Конспиративно подмигнув, она засунула в свои рыжие волосы медную проволочку.

— Милая песенка, — улыбнулась она. — А слова в ней есть?

— Естественно, — ответил Безымянный, перестав хмуриться. — Следует ли мне записать их для вас, госпожа Раскеттл?

— О, это было бы здорово, — согласилась маленькая женщина, входя в камеру и тихо прикрывая за собой дверь. Ее босые покрытые мехом ножки мягко прошлепали по калимшанскому ковру. Сняв котомку и мокрый плащ, она проверила не намокли ли ее туника и штаны и уселась на покрытую ковриком скамеечку для ног.

Бард положил флейту на стол.

— Заходите, госпожа Раскеттл, присаживайтесь, будьте как дома, — предложил он, хотя знал, что бесполезно тратить силы, пытаясь с помощью сарказма поставить на место любого хафлинга вообще и Оливию Раскеттл в частности.

— Спасибо, Безымянный, — поблагодарила Оливия. — Замечательные апартаменты, — отметила она, разглядывая полированную мебель, бархатную драпировку, обитый медью сундук, шелковое постельное белье, золотой канделябр, хрустальный графин для вина и прочие предметы роскоши, предоставленные Барду его тюремщиками. — Ты тоже неплохо выглядишь, — с улыбкой прибавила она, заметив его шелковую рубашку, тунику на меху, шерстяные штаны и кожаные сапоги.

Безымянный улыбнулся в ответ и сел на кровать, положив ногу на ногу. Он не мог долго сердиться на Оливию. В конце концов это ей он обязан своим спасением из подземной тюрьмы колдуньи Кассаны, и она помогла освободить его певицу Элию.

Но дело было не только в благодарности, ему нравилась дерзость Оливии. Хафлинг напоминала ему себя самого.

— Как дела? — спросил певец. — Уже больше года прошло с нашей последней встречи.

— Да. Действительно. Как ты, вероятно уже слышал, это лето было довольно суматошным. Я была у друзей в Приморье, они отговаривали меня от поездки, пока некоторые проблемы не были устранены. Если бы я знала, что ты в тюрьме, то появилась бы раньше, — сказала хафлинг. Она вытащила из чаши с фруктами большую сочную сливу и быстро и ловко съела ее.

— Мое заключение является чистой формальностью, пока не закончится новый суд, — объяснил Безымянный. — Даже эта дверь не запиралась, пока не появилась старая Морала и не подняла шум.

— Это жрица Милила? — спросила Оливия. — Та, которая все это устроила?

— Вы знакомы? — спросил певец.

— Встречались.