— Кто-то идет, — с тревогой прошептала она. Грифт обернулся и зарычал.

Путеводец отдал Оливии камень.

— Возьми это, плащ и мешок и спрячься, — приказал он ей. — Быстро!

Оливия подхватила свои вещи и укрылась за бархатной гардиной. Она быстренько проковыряла кинжалом в гардине дырочку.

Когда дверь открылась, Бард встал рядом с Грифтом и приготовился сделать выговор стражникам, посмевшим без предупреждения напасть на сауриала.

Но он не был готов увидеть Кайр. Симпатичная полуэльф стояла на пороге, держа в руке довольно большой, но вполне безобидный орех.

— Боюсь, мы еще не знакомы, — сказал Бард, улыбаясь наилюбезнейшим образом. С омерзением на лице, Кайр повернулась к гигантскому ящеру. Грифт зашипел и поднял посох.

— Несущий Тьму! — крикнула Кайр. Из ореха в ее руке появился темный шар, который в течение пяти секунд стал размером с тыкву, закрыв руку Кайр темным чернильным пятном.

Путеводец встал перед сауриалом.

— Нет, — успокаивающе сказал он. — Это ошибка. Он враг Несущего Тьму, а вовсе не его пособник. Кайр не обратила внимания на его слова.

— Грифт, — сказала она. Темная сфера вокруг ее руки начала светиться, как горящая смола, затем выбросила черное прозрачное шупальце которое пролетело над головой Путеводца. Конец щупальца ударил в лицо Грифта. Парализованный колдовством, сауриал замер. Темный шар пополз по щупальцу к своей жертве.

Достигнув Грифта, темнота полилась по нему, как масло, покрывая каждый дюйм его тела. Огромный ящер превратился в темный силуэт. Эта темнота начала стягиваться, пока Грифт не превратился в маленький черный шарик, размером не больше детского мячика.

Стоя за портьерой, Оливия с ужасом увидела, как темное щупальце втянулось обратно в орех, утаскивая с собой Грифта. Затем темнота рассеялась, и орех стал прозрачным, как стекло.

— В этом не было необходимости, — зло сказал Путеводец. — Я же говорил, что он не опасен. Кайр убрала орех в карман и повернулась к нему.

— Господин Безымянный, очень рада наконец-то с вами познакомиться, — улыбаясь, сказала она.

Оливия вздрогнула. Хафлинг не могла сказать точно, но в этой улыбке было что-то страшное.