Я видел свежий, ярко освещенный город, не тот, к которому я привык и в котором вырос. Не бесцветные, покрытые пылью руины, а ровные опрятные улицы. Правда, деревьев и тут не было. Несмотря на слепящий свет, было ясно, что он искусственного происхождения. Казалось, город находится глубоко под землей. Мерно гудели работающие еще глубже машины, генераторы и вытяжки вентиляции. Откуда я это знал?
Не представляю.
Навстречу мне шли люди, в их лицах не было ни страха, ни той особенной заботы, что и отличало нас между собой. Видимо, этим я и привлекал к себе внимание. Я спешил спрятаться от них, хотя они и не были враждебно ко мне настроены, скорее они излучали любопытство. Это-то и настораживало меня; привыкшего к уединению и умевшего рассчитывать только на себя.
Я спешил уйти из центра — стремился затеряться на окраине. И спустя некоторое время оказался в периферийных кварталах. За городом раскинулись длинные теряющиеся вдали ряды теплиц, в которых выращивалось все, что угодно. Картофель, огурцы, томаты, травы и даже цветы!
Прежде видевший только после бессистемных и иногда затяжных дождей заросли крапивы, одуванчика и еще чего-то, чьего названия я не знал, я растерялся от такого изобилия зелени.
Внезапно меня насторожил, а после и напугал сначала тихий, но все нарастающий скрежет, идущий откуда-то сверху. Я загнанно поднял голову, ожидая, что сейчас на меня опустится прижимная плита огромного гидравлического пресса. И все, что я увидел в очередной раз, окажется обрывком чужого сна, подсмотренного мною по недоразумению. Или того хуже — это окажется реальностью и меня, и теплицы, и всех тех людей, что смотрели на меня с нескрываемым любопытством, и сам сказочный город раздавит в прах, и не останется ничего: ни пепла, ни запаха, ни послевкусия — ничего, даже памяти.
Скрежет перешел в металлический вой. Я присел на корточки и сжал голову руками, не забывая затравленно глядеть вверх, но, кроме темноты, ничего не видел. И тут меня овеяли знакомые с рождения запахи ночной пыльной прохлады. Проступили отчетливые, более светлые на фоне непроглядной черноты, круги ночного неба. Это открылись гигантские люки на бетонном куполе. Заработали ионизирующие фильтры. Высоко вверху, у самых люков, закрутились радужные завихрения. Меня обдало ни с чем не сравнимым потоком свежести.
Я понял, что солнце садится. Полдень далеко позади. Начинается вечер.
Подо мной натекла приличная лужа пота, рот обложило сухой коркой. Выходил из забытья тяжело, словно с похмелья, соображал, как быть дальше. Кроме того, что второго полдня я не переживу, ничего в голову не шло. Я посмотрел на часы, по-прежнему начало десятого, вечер в разгаре. Или время остановилось, или я сошел с ума, или и то и другое вместе.
Тяжело поднявшись, борясь с приступами головокружения, я осторожно пошел к выходу из своего убежища, сильно напрягая зрение в полумраке, чтобы не оступиться и не наделать лишнего шума. У двери остановился, коснулся ее пальцами — железо еще горячее, но не обжигающее. Притих и прислушался.
Обычные звуки, ничего опасного. После я еще долго рассматривал окрестности через щель толщиною с мизинец между створками. Если кто и поджидал, то вволю навеселился, лицезрея мой любопытный, настороженный глаз в щели. Я ничего не заметил и решился на немедленную вылазку. Тем более что ничего другого не оставалось. Чем быстрее начну действовать, тем больше будет шансов на спасение, если они вообще есть. И уже тогда, если смогу выбраться, вплотную займусь маленьким паршивцем Сеней и его мифической мамашей.
Мысль о возмездии оживила меня.
Насколько это возможно, старался не шуметь, выкручивая ставший уже чем-то вроде талисмана кусок арматуры. Расклинив дверь и покрепче сжав кусок железа в руке, надавил на свободную створку плечом. Дверь, так надежно оберегавшая меня во время пика жары, предательски взвизгнув, отошла. Глухо ударившись о кусок бетона, она завибрировала и безжизненно повисла на тяжелых петлях.
Даже на теневой стороне улицы дышалось с трудом. Оценив длину тени, я определил время: около половины седьмого. Еще раз, взглянув на часы, увидел все те же бесконечные пять минут десятого. Не забивая себе голову ерундой, вышел наружу.
По ощущениям, пару часов безрезультатно исследовал руины уцелевших зданий, не рискуя углубляться внутрь. Меня уже мало увлекала мысль найти одно из древних хранилищ. Я понимал, насколько смехотворна надежда на чудо. Я не верил в чудеса, и последний день — яркое тому подтверждение. Теперь думал найти по особым знакам один из егерских схронов.
Есть в нашем клане одна очень практичная давняя традиция, спасшая не одну егерскую жизнь. Когда есть излишки припасов, припрятывать их в тайнике, на черный день или для сбившегося с пути собрата. Тайники тщательно маскируются и обозначаются условными знаками. Чаще всего в схроне несколько горстей сухарей, с десяток патронов для «калаша», упаковка ДДТ и если повезет — пластиковая бутылочка с водой. Меня много раз учили делать подобные тайники и только однажды, за все короткое время работы, нашел подобные сам.
Несколько раз во время поисков я ощущал знакомое любому поисковику чувство постороннего наблюдения. Волосы словно стягиваются на затылке в тугой пучок и по наиболее чувствительным участкам кожи пробегают ледяные иглы. Тогда я забивался в ближайшую впадину или прятался за уступ стены и пережидал, когда это ощущение тревоги уляжется, теряя драгоценное время. В одну из таких вынужденных передышек, нечаянно для себя понял, что совершенно потерял дорогу и не знал, куда идти.
Я не имел ни малейшего понятия, где находился, и это был явно неизученный сектор вдали от проложенных егерских маршрутов.
Каким ветром меня сюда занесло?
Все каким-то образом перемешалось, сошло с наезженной колеи после пресловутой встречи с чумазым плаксой Сеней. Близился вечер, мне мнилось, что я хожу кругами. Хотя ландшафт не изобиловал разнообразием видов, повторов ориентиров не заметил, однако ощущение кружения или скорее топтания на одном месте не покидало меня. Черт знает что такое!