Леонид Аркадьевич допил кофе и аккуратно поставил чашечку с красным фениксом.

Улыбнулся.

— Ленечка, налить еще? — спросила Ирина Николаевна.

Все-таки не могу привыкнуть к тому, что императора называют «Ленечка». Его предшественник Даниил Андреевич Данин был для меня всегда Даниилом Андреевичем. И маминым другом, и императором. И последний полностью затмил первого. Я не воспринимал его как отчима, даже, когда они с мамой поженились, и называл «государь». Хотя мама, кажется, говорила «Даня».

Хазаровский предпочитает «Леонид Аркадьевич», потому как не на службе. Между прочим, он мой опекун. До совершеннолетия. А оно на Кратосе в двадцать один. Еще три года таких завтраков.

Что-то у меня прибавилось родственников с тех пор, как я остался сиротой!

Есть еще Людмила Георгиевна и Андрей Кириллович, родители отчима, взявшие на себя роль бабушки и дедушки. И у них Далия и Винсент пяти и девяти лет соответственно, их император Даниил Андреевич усыновил во время эпидемии, которую сам не смог пережить. Мелюзга, в общем. Кем они мне приходятся? Братом и сестрой? Или дядей и тетей?

У меня есть и настоящий отец. Но это совсем отдельная история.

— Да, полчашечки, — говорит император и с улыбкой смотрит на жену.

За завтраком семья обслуживает себя самостоятельно: наливает кофе, лопает круассаны и намазывает масло на хлеб. Для императора завтрак — это пятнадцать минут отдыха в день. Он терпеть не может, когда рядом кто-то стоит навытяжку, уставившись на императорский перстень.

Маринка безумно красиво откусывает круассан, малюсенький кусочек, я украдкой смотрю на нее. Как же можно так красиво есть! У нее темная копна вьющихся волос и умные карие глаза. В отца. Их с Ириной Николаевной часто принимают за ровесниц, хотя Маринка всего на три года старше меня.

— Артур! Не ешь меня глазами, — наигранно возмущается Маринка.

Двенадцатилетние близнецы Олег и Глеб прыскают со смеху.

— Ты очень вкусная, — говорю я.

И бросаю близнецам:

— Молчать, подростки!