Мусорщик хохотнул, а Сорока показал ему неприличный жест.

Он уже давно разочаровался в Лотерее и временами даже жалел, что вообще подал заявку. В конце концов, это было небезопасно. Хотя что вообще безопасно в современном мире?

И все равно, пусть и в безверии, когда по радио объявляли фамилии, сердце замирало…

– Итак… Вскрываю конверт… – Ведущий выдержал драматическую паузу, а барабанная дробь усилила эффект. – Один миллион июньских рублей выигрывает Лариса Бажанова из Восьмичасового Сектора! Поздравляем счастливую обладательницу этой огромной суммы и желаем ей с умом распорядиться богатством. Если в данный момент Лариса не слушает нашу станцию, найдите ее и сообщите эту радостную новость! Как можно скорее найдите, вы слышите меня?! Вот так сюрприз, право слово…

– Ну, значит, пока не судьба, – криво усмехнулся Ливень. – Но ты не грусти, старина. Лотерея – дело пожизненное, а тебе только двадцать три. Успеешь свою удачу словить, я верю…

– Ага, или пулю, – оскалился в ответ Сорока, запивая огорчение остывшим бодрячком.

На душе стало поганенько. Причем не только от того, что вместо фамилии Сорокин ведущий назвал какую-то Бажанову, но и от ожидания второй части розыгрыша…

– Да ну тебя! – отмахнулся компаньон. – На Циферблате живет почти шесть миллионов человек. И уж точно половина из них подала заявки на Лотерею. Сам смекни, какова вероятность, что «морковка» выпадет именно тебе?

– Откуда мне знать? – Сорока дожевывал сосиску, похрустел безвкусной галетой. – Я ж не математик…

– Чтобы не разрушать интригу, получателя неотвратимого «оранжевого билета» мы узнаем не сейчас, – заливался ведущий. – Допустим… в час дня. В это время я с нетерпением жду своих любимых радиослушателей у их приемников. Именно в час пополудни мы убедимся, что в мире и природе существует баланс, в нашем городе построенный на фундаменте равноправия и свободы воли…

Сорока торопливо дотянулся до приемника, выключил.

Настроение, и без того не самое радужное, испортилось еще сильнее. Ливень, помахав на прощание, выскочил вон. Щелкнули замки.

Окончательно потеряв аппетит, Сорока сунул остатки завтрака в холодильник. С недовольством отметил низкий уровень заряда аккумуляторов, взяв на заметку предстоящую чистку солнечных накопителей на крыше. Допил бодрячок, наконец-то почувствовав себя проснувшимся. Заправил майку в штаны, застегнул ремень. Подобрал с тумбочки нож, возвратил его в поясные ножны, снял с полки кепку и очки. Ливень прав – сегодня у него были все шансы снова опоздать на работу…

В подъезде воняло так, словно кто-то не просто нагадил, но после этого еще и сдох.

Брезгливо морщась, Сорока старательно запер дверь. В подъезде дома, подконтрольного Тугому, уцелело двести квартир, но только треть из них была заселена, часто становясь добычей наглых домушников. Несмотря на то, что воровать из их с Ливнем убежища толком нечего, дверь приятели все равно предпочитали держать на замках.

Перешагнув через полосу пыли, Сорока прошелся по специальной доске, спрыгнул на лестничный пролет. Засовы – это хорошо, но и конспирацию никто не отменял: перед квартирой компаньонов лежал серый слой пыли и гора мусора, придававшие площадке нежилой и заброшенный вид.

Скатившись с одиннадцатого этажа во двор, он сразу угодил под беспощадное солнце.

Напялил очки, поглубже натянул кепку. На самодельной площадке играли детишки, с ближайшего продуктового рынка неслись голоса зазывал. Жужжали электропеды почтальонов и посыльных.

Солнышко старалось изо всех сил. Нежное и беспощадное, такое всепроникающее, что хоть по-девчачьи кутайся в его лучики и блаженно наслаждайся истомой. Но это для бездельников. Тем, кто хотел жить лучше, не следовало поддаваться неге.

Широким шагом Сорока пересек двор, вышел на знакомую улицу.