В один из бесконечных дней случайное насекомое, жук, упав в яму, испачкавшись в фекалиях, успел взлететь и запутаться в волосатой заднице пьяного кабана. Удар по обнаруженному на заднице жуку был фатален для обоих. В царапину, оставленную от панциря жука, попала часть перевоплощенной колонии.

Жажда жизни, убийства и мести, размножения ускорила процесс поглощения живого кабана. Его уничтожили за пару часов, а затем процесс усовершенствовался и в дальнейшем достиг нескольких минут, превращая огромную тушу кабана в живую фекальную движущуюся массу.

Все шло впрок, все накопленные знания любой разумной сущности собирались и систематизировались. В результате рассудок огромного фекалоида наполнился ещё и жаждой власти.

Планета была захвачена за несколько лет. Все части фекалоида могли свободно общаться, прятаться, выжидать, а затем вновь возрождаться и продолжать убивать с новой силой, осваивая новый опыт взаимного уничтожения. Все способы и знания, которые пытались использовать брюнеты против фекалоида, были лишь жалкой передышкой. Ни огонь, ни магия, ни переселение не спасали от нашествия разумной гнили. Всех существ на Харме инициировали купанием в фекальных колодцах. Всех, кроме пока ещё умеющих очищаться магическим огнём, быстро передвигающихся брюнетов. Но и это продлилось недолго.

Брюнеты сдались и отправили к фекалоиду парламентеров. Они предложили фекалоиду захватить ещё одну планету, организовав на неё портал.

Фекалоид, одержимый жаждой власти, а брюнеты — жаждой выжить, сразу объединились, но с полным подчинением последних этому вонючему уроду. Когда фекалоиду объяснили основные признаки, описание жителей потенциальной планеты для захвата, его нетерпение достигло яростного рвения.

Очередной рассвет на Харме встречали как праздник, соблюдая всю возможную конспирацию. Когда портал открылся, вновь прибывшие на Харм не увидели никаких признаков опасности или тревоги. Все было как обычно, и лишь маленькая муха, заползшая за шиворот балахона человеку в белом, была той огромной бедой для Аттума и великим приключением для землян.

* * *

Клим сидел возле куба наставников и кидал в него камни, насвистывая какую-то веселую мелодию. Рядом беззвучно на край камня сел наставник, прислушиваясь к мелодии. Он, так же как Клим, подкинул камень вверх и с помощью свиста раздробил его в воздухе, осыпав обоих пылью и мелкими осколками.

— Ты меня ищешь? — Клим обернулся и, улыбнувшись, подкинул очередной камень, и таким же свистом закрутил его в воздухе, и направил его в наставника. Камень, недолетев до него, ударился о невидимую преграду и рассыпался пылью.

— Расскажи мне, добрый молодец, кто тебе давал право из нашего земного человека делать мерзкого монстра? Это что, та самая ваша пресловутая доброта? Что ещё я о вас, «добрых людях», не знаю? Теперь ты предлагаешь нам, людям, убить нашего парня, которого вы, праведники, превратили в монстра?

— Поверь, мы тоже узнали это примерно тогда же, когда и ты. Эри, дочь Григория, размотала клубок истории, как вы это говорите. Все гораздо сложнее. Ты уже знаешь, что так называемые брюнеты — это наши антиподы-аттумиане, рождённые с очень низкой вибрацией разрушения, жаждой власти, отрицательных мыслей. Наша планета и проще, и одновременно сложнее вашей. Вы, люди, находитесь на острие бытия. Вы культивируете самый разнообразный опыт, окутанные бесконечным количеством эгрегоров, невидимых наставников и дестабилизирующих структур других планов реальности, прямо или косвенно влияющих на все ваши жизненные аспекты. Аттум свободен от существ другого слоя реальности. Это ведь именно вы, земляне, сумели изменить этот порядок, вытащив ваших примитивных существ, таких как сатиры с нимфами, и их пресмыкающихся рабов. Мы жили проще, наши сущности отдыхают на Аттуме, создавая положительный опыт сосуществования многих разумных рас. Здесь до вас вообще не было существ с низкой вибрацией. Все существа, кроме человеческой расы, автоматически сортировались ещё на тонком плане, определяясь, где им возрождаться — здесь или на Харме. С человеческой расой сложнее, нам приходилось создавать сложный переход для совершеннолетних, двадцатилетних, как вы их зовете, «брюнетов». До этого возраста мы давали возможность выбора в повышении вибраций, оставшихся переправляли на Харм. Но в тот раз все пошло не так. Создавая более низкие вибрации, брюнеты нащупали планету со сходными параметрами и возможностью разово построить портал на Землю для захвата высоко вибрационных сущностей для последующего принесения их в жертву. Земля отпустила данные сущности, в том числе и будущего императора, с учетом известного кармического результата приближенных реальностей к более худшему исходу для жертв.

— Более худшему исходу? Хуже, чем сгореть заживо?

— Если ты готов к получению через меня мыслеформ последующих событий, произошедших с детьми и Сергеем в случае, если бы монстры-исполнители не перенесли их на Харм, да, Сергей, так его звали до того, как он стал императором на Харме и одновременно на Аттуме, то я передам тебе все, что знаю. Сейчас его вибрации ниже самых низких в обоих мирах. Я должен тебя предупредить: эта жестокость, которая была бы на Земле с детьми, по вашим понятиям гораздо хуже. Там, на Земле, ваши преступники…

— Молчи, я вижу, — Клим уставился куда-то в точку перед собой, его зрачки расширились, по его щекам градом катились слезы. Он дрожащим голосом просипел — Матушка, как же ты родишь такое? Зачем? Как мне жить с этим? — он упал и зарыдал в голос, с волчьим воем…

Наставник молча направил на Клима открытую ладонь. Клим затих и уснул.

— Сейчас ты встретишься с ними, они почти на самой высокой вибрации, вы их зовёте ангелами.

Эпилог

Клим сидел на камне возле императора. В паре метров от него, сзади, в розовом коконе, стояли Гриха, Тиша, Милана, Эри, Егор. Когда Клим закончил свой долгий рассказ, он добавил только одно:

— Пора домой, Серёжа, ты ей нужен, Земле, а мне пора взять ученика.

На огромном, нависшем над Климом монстре стала постепенно сереть бугристая, пузырящаяся и истекающая зловонием кожа. Она сохла на глазах, превращаясь в лохмотья пепла. Внезапный ветер, как старые осенние листья с дерева, срывал невесомые куски и уносил в безжизненную степь. Когда улетели последние остатки пепла, на месте, где ещё минуту назад возвышалась туша монстра, остался стоять смуглый, лысый, голый человек. Он оглядел себя, отряхнулся, внимательно оглядел всех, кто стоял за Климом, развернулся к рою чёрных мух, закрывших небо, направил в их сторону руки, испустив волну, колыхнувшую воздух, развернулся. Мухи падали как чёрный дождь, превращаясь в пепел, покрывающий все вокруг.