– …ините, я вижу, вы заливаете какое-то горе… Судя по музыке, вы, вероятно, расстались с женщиной…

– С чего ты взял? По блюзу судишь, что ли?.. – неприветливо ответил Иван Корнеич.

Лакайф подошел к столу и молча уселся на свой стул. Незнакомец продолжал стоять и, слушая густые, протяжные звуки музыки, процитировал:

– «Блюз – это страдания хорошего человека, расставшегося с женщиной». Так говорил Би-Би-Кинг, древнеземной король блюза… Это в душе мужчины звучит пустота, оставленная на память женщиной, ушедшей из неё навсегда… А партию трубы исполняет одиночество. Ведь, по сути, люди – наиболее одинокие существа во Вселенной…

Старик Иван, ощупывая его взглядом, процитировал медленно, без эмоций:

так говорил Игорь Губерман… И что ему возразишь? Вот ты за кем следишь, мил человек? За мной?

– Я бы почитал за честь следить за таким человеком… – незнакомец покачал головой. – Увы. Как говорится, рылом не выше.

– За похвалу, конечно, спасибо… Но вообще-то, насколько я помню, надо говорить «рылом не вышел», – резонно заметил старик.

– А с чего вы решили, что я вообще за кем-то слежу?

– Тут и решать нечего… Чужой интерес – он по глазам бритвой режет. А ты к тому же такой проницательный… Зришь в корень – ну чисто «нолеглаз».

Незнакомец искривил губы в ухмылке и парировал:

– Ну, если уж меня записывать в черношлемники, то зачем скромничать? Ежели я вашей милостью произведён в «нолеглазы», то, надеюсь, не в рядовые? Не меньше, чем в командиры ихнего легиона. И буду я этот, как его… новомарсианин, Великий Трибун собственной персоной. – Он заразительно засмеялся, буквально вынудив Ивана и Лакайфа сначала заулыбаться, а потом расхохотаться вместе с ним.

Когда смех иссяк, местный житель сказал:

– Да видывал я этих уродов, новомарсиан… Правда, не в натуре, а в какой-то программе о реликтовых расах. Новомарсиан вообще-то считанные миллионы остались, не размножаются с имперских времён, они долгоживущие, но не вечные же… Ну зрелище, я вам доложу! Так сказать, больные фантазии детишек пьющих родителей… Росточку не выше среднего нашего, зелёные, как тошнотики, глаза большущие, выпученные… А на голове – то ли рожки, то ли локационные антенны. Короче, готовые персонажи для приступа белой горячки… Во! Вспомнил – именно так наши пращуры когда-то изображали типичных инопланетян. Зелёные человечки с антеннами на головах. Видел как-то иллюстрацию в одной из древних книжек. А ты-то… – он замялся.

– Груммиль Сторас, – подсказал приблудившийся незнакомец.

– А ты, Груммиль, с ними вживую встречался?

– Да нет, не доводилось как-то…

Этот нежданный собеседник Груммиль Сторас выглядел, в общем-то, непримечательно, если бы не пара деталей: глубоко посаженные тёмные глаза на округлом лице и хищный с горбинкой нос, тонкая спинка которого к тому же ещё и была искривлена, скорее всего тупым тяжёлым предметом, коим вполне мог быть чей-то кулак. Всё остальное было усреднённое и неброское. Даже одежда. Одет он был в эластичный моноцветный «комби» серого окраса, застёгнутый под самое горло.

Новый собутыльник, как ни странно, беседу не испортил; мужчина принялся вспоминать путешествия, которые совершал, будучи молодым лоботрясом, купавшимся в деньгах и внимании богатых родителей. Правда, Лакайфу, который за всю жизнь так и не выбрался дальше этого космопорта, пришлось стреножить свой язык и просто поддакивать, усердно подливая. А вот Корнеич неожиданно расчувствовался…

– Эх, податься бы в Луатну… – мечтательно прикрыл он веки. – Это в скоплении Единорога, четвёртая планета системы Белого Медведя… Там знаешь в чём своеобразие? Не знаешь, так я скажу. Там воздух имел запах! Именно запах, а не всякую там химическую вонищу. Я до сих пор отчётливо представляю тамошний утренний ветер, я помню свой восторг, когда пришло понимание, КАК пахнет настоящее Утро… А мир Багридда? Кто из вас бывал там? Кто вспомнит эти с ума сводящие, завораживающие поля, что расстилаются под ногами цветными волнами, накатывающимися одна за другой… Я обожал бродить по этим светящимся коврам, состоящим из колоний полуразумных растений, напоминающих пушистый мох. А они обожают, когда по ним ходят. Если долго находиться наедине с ними, и ничем не пугать, то они пытаются настроиться на контакт и трансформировать человеческие мыслеобразы, и даже транслировать, как на гигантском экране, всё то, о чём думают ходящие по ним. Представляешь, огромный видеоковёр под твоими ногами, а ты идёшь по целому миру, по всему тому, что рождается в твоей голове, видишь знакомые образы, пугаешься тому, что прятало подсознание… А когда они начинают тебе доверять и пробуют показывать своё сокровенное – этого не описать! Голова начинает идти кругом, ты куда-то проваливаешься… Чем не виртуальный наркотик, тотальные глюки со всех сторон! А когда почувствуешь, что уже не выдержать – просто закрой глаза и замри на месте… Разительный контраст – только ты, темнота и тёплый ветер. Странно, там ведь всегда был только тёплый ветер, приветливый такой… – Иван закашлялся, не глядя нащупал стакан с недопитым коктейлем и опрокинул его одним махом себе в глотку. Крякнул, сжав кулаки, и продолжил: – А теперь где он, этот непередаваемый, прекрасный мир? Где?! А нигде… Стёрт! Так же, как Луатна. Так же, как и Чэнджи… Тоже ещё та планетка была. Я там бывал в юности. Там всё не так, как на Багридде. Суровый мир… для настоящих мужчин. И ветер там злой, но не враждебный, а… Понимаешь… – Иван подыскивал слова, потрясая раскрытой пятерней. – Ветер там словно испытывал тебя. Налетит тугой волною, окатит, побуйствует, а потом глядишь – признáет, и всё, ты свой… Дальше – только освежает. Но всё равно, в руки не даётся, у ног обессилено не скручивается…