Катан посмотрел главному инженеру в глаза. Было ощущение, будто между ними происходит безмолвный поединок.

— Хорошо, — Катан поднял руки, сдаваясь, — я свяжусь с «Январём» и опишу им нашу ситуацию. Но ничего не обещаю.

Шиму хотел уйти, но начальник станции его остановил:

— Погоди, отдай свою куртку Ашвару.

— А я в чём буду ходить? — недовольно спросил Шиму.

— Он же всё поперемажет, — ответил Катан. — Давай, не жмись! Найдём тебе что-нибудь.

Шиму снял куртку, повесил на стул и вышел. Катан обратился ко мне:

— Ты тоже иди, собирайся. Шиму передаст тебе бланк, Маги подготовит вездеход. Выезжай как можно скорее. Свою куртку здесь оставь.

— А отчёт? — спросил я.

— Да хрен с ним, сам твои цифры перепишу.

Я чуть не ушёл, но вернулся к своей куртке. Вытащил из кармана фигурку лани и переложил её в одежду Шиму. Мы вышли из кабинета. Катан направился в телефонную, а я зашёл к себе, чтобы переодеться и взять немного денег. Здесь была какая-то совсем другая атмосфера. Тихая одинокая комната, странно уютная в этой своей тесноте, контрастировала с коридором, постоянно оглашавшимся топотом тяжёлых сапог и разговорами рабочих. Я присел на кровать и обратил внимание, что мой свитер даже спереди оказался в пятнах. Почему-то их вид вызывал у меня чувство усталости. Конечно, я успел здорово переволноваться, но эта усталость была о чём-то другом. И она была настолько тяжёлой, что мне хотелось занять себя хоть чем-нибудь, только бы сбежать от неё.

Я снял свитер и майку, подошёл к раковине и принялся смывать со своей шеи и правой щеки чёрные пятна. Но вода и мыло не слишком помогали. Я достал из шкафчика щётку, которой раньше чистил раковину, и начал тереть кожу, пока не почувствовал боль. Снова умывшись, я поднял голову и посмотрел в зеркало. Небольшой след остался.

А потом я увидел своё до сих пор напуганное лицо. Как-то на автомате я изменил выражение лица: из зеркала на меня снова смотрел бойкий парень. Только вот рот предательски кривился. Мне вдруг захотелось ударить по этой фальшивой роже. Пошло оно всё на хер! День за днём я пытаюсь верить, что всё хорошо, но дела идут только хуже!

Я резко отвернулся от зеркала, но в этот раз мне не удалось перебить свои мысли. Да и сил уже не было. Хотя привычка бежать в повседневные заботы сохранялась. Поэтому я машинально стал делать то, что собирался. Открыл тумбочку, достал свежий комплект одежды и деньги. Положив второй свитер на кровать, я вдруг остановился, разглядывая монеты в руках. Впервые мне бросилось в глаза, что они отчеканены в Лакчами. Мы всё ещё пользовались ими.

Лакчами — родная страна для меня и большинства в Антарте — основала этот проект. Масштабное Освоение заснеженного материка в поисках топлива. В последние месяцы своего правления здесь, очень скоро после моего прибытия, благородные семьи Лакчами начали всё больше и больше усиливать давление на рабочих. Заокеанские правители пытались выжать из Антарты максимум и добились общественного взрыва. Забастовки и бунты быстро переросли в настоящую революцию, по итогу которой мы получили независимость. Мы освободились от бесконечной эксплуатации, чтобы… чтобы что?

Мы начали дышать полной грудью и были полны энтузиазма. Но вот эйфория прошла, а дела в Антарте были далеки от прорыва, на который мы все рассчитывали. Развитие добывающих станций остановилось настолько давно, что здесь накопилось множество проблем. Гораздо больше, чем мы ожидали. Все эти временные решения начинали трещать по швам. До смены власти мы считали, что главная проблема в деньгах, что уходили за океан. Но мы перестали выплачивать «долю Лакчами», а никакого прорыва не произошло. Похоже, революционная администрация только недавно в полной мере поняла, насколько несбыточны наши мечты о быстром преодолении кризиса. Резко понизив смены, «Январь» столкнулся с недостатком средств. А те ужесточения, что он начал вводить в последнее время, всё чаще вызывали ассоциации с дореволюционными временами.

Я закрыл глаза и глубоко вдохнул. Это просто усталость и тревога. Чёрт! Насколько труднее стало держать себя в форме! Неясное будущее после столь яркой надежды давило на нас всех. Сколько времени всё это продлится? Новость об экспедициях вдохновила бы нас, если бы Менаги мог провести их раньше, когда мы только отвоевали свободу. Но сейчас для всех это означало лишь новое ухудшение условий работы.

Мне вдруг стало стыдно. Только мы сами могли позаботиться о себе. Никто не мог обеспечить нам будущее, а именно оно и стояло на кону сегодня. Экспедиции были необходимы — рано или поздно все действующие станции исчерпают запасы. А я жалел себя в этих условиях. Как же трудно отделаться от этого ощущения, что дальше будет только хуже! Нужно мириться с неудобствами. В конце концов, никто не тянул меня остаться. Даже сейчас я мог вернуться домой.

Эта мысль наконец привела меня в чувства. Мне словно под нос сунули нашатырь. Как бы плохо здесь ни становилось, я ни за что не хотел возвращаться в Лакчами.

Я перевёл дух, сунул деньги в карман куртки, оделся и вышел. В коридоре на меня чуть не налетел Шиму. Главный инженер протянул мне заполненный бланк и удалился. Я прошёл по коридору к комнате связи и приоткрыл дверь. В маленькой каморке с голыми стенами, треть которой занимал стол с огромным телефонным аппаратом, теснились Катан и Умак. Скрип двери привлёк внимание начальника станции. Он обернулся и, увидев меня, попросил диспетчера на «Январе» подождать. Катан вышел в коридор и сказал мне: