– Тимофей Васильевич, а вы не хотели бы продолжить службу в качестве обер-офицера по особым поручениям при штабе будущего летучего отряда? – поинтересовался у меня в конце ужина генерал Ренненкапф, который, как и остальные услышал во время приёма пищи в числе прочего и мою историю нахождения в Благовещенске на должности пограничного комиссара.

– Ваше превосходительство, я буду искренне Вам благодарен! Мне, действительно, необходимым и очень нужным представляется личное участие в рейде. Именно для этого я и прибыл на Дальний Восток. Но… Есть приказ, и я оказался пусть и временно, но не на той должности, – с сожалением произнёс я.

– Я уже сделал предложение и постараюсь уговорить Константина Николаевича, – твёрдо проговорил Ренненкампф.

– Тогда, Ваше превосходительство, прошу прощения, но разрешите покинуть вас, надо собраться для похода.

Получив разрешения генерала, вышел из ресторана и чуть ли не бегом направился домой к Тарала. С Севастьянычем собрались быстро. Успел написать записку Бутягину, в которой рекомендовал ему, если тот не передумал, с утра переправиться в Сахалян, куда завтра будет переведён главный перевязочный пункт Благовещенского отряда. Дальше, если повезёт, то попадём в рейд. Потом пришлось добираться ещё до губернаторской резиденции, откуда забрал свои бумаги, и с дежурным посыльным отправить записку Павлу Васильевичу. К отходу парохода «Зея» с денщиком Хохловым успели впритык.

Переправа и высадка в Сахаляне отряда Ренненкампфа закончилась к трем утра, и до восьми часов подразделениям было приказано отдыхать. Поужинать стрелки и казаки успели во время остановки у Благовещенска, поэтому очень скоро в мерный шелест амурских волн влились характерные звуки спящего военного лагеря. Чтобы не мешать офицерам, командовать своими подразделениями при высадке и организации бивака, своё представление я отложил на утро.

Разбудил меня господин Бутягин, который едва дождавшись рассвета, нанял лодку и перебрался через Амур. Потратив некоторое время на мои поиски, он случайно обнаружил Хохлова, искавшего кипяток, и вместе с ним прибыл к моей дрыхнувшей тушке. Пока Севастьяныч меня брил, Павел Васильевич выложил все новости, сводившиеся кратко к тому, что обе Марии очень волнуются, передают приветы, и у него с собой почти тысяча доз пенициллина. Закончил свой рассказ доктор вопросом:

– Тимофей Васильевич, Вы уже договорились с генералом Ренненкампфом о моём участии в рейде?

– Павел Васильевич, на эту тему я с его превосходительством пока не разговаривал. Пока под вопросом и сам рейд, и моё участие, ну и ваше тоже. Сейчас я буду представлен офицерам отряда Павла Карловича, – начал я отвечать, вытирая лицо полотенцем, но был перебит Бутягиным.

– А почему рейд под вопросом?

– Павел Васильевич, Вы вчера слышали рассказ сотника Плотникова о бое на Колушанских высотах и насколько он был тяжёлым. Только в Айгуне по предварительным сведениям было более десяти тысяч имперских солдат и конницы. Большое количество артиллерии. А вот, сколько ихэтуаней в округе Айгуня неизвестно. Но я думаю, что куда больше, чем официального войска, – я сделал паузу, закончив убирать остатки пены на лице. – Поэтому ещё неизвестно, сможем ли мы с нашими силами захватить Айгунь и продвинуться дальше в Маньчжурию.

– Да Бог с Вами, Тимофей Васильевич, да один наш солдат пяти, а то и десяти китайских солдат стоит. Они с таким перевесом в силах так и не рискнули напасть на Благовещенск. Так что разгромим их, даже и не сомневайтесь. Побегут из Айгуня эти желтолицые, только пятки сверкать будут, а мы за ними в Маньчжурию пойдём.

– Ваши слова да Богу в уши. Но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Пойдёмте на утреннее совещание у генерала. Меня там Павел Карлович представит, а я вас.

Знакомство с офицерами прошло быстро. На мою просьбу взять с собой в рейд доктора Бутягина с его новым лекарством, способным помочь при нагноениях ран и прочих болезней, Ренненкампф ответил согласием. После совещания и, отдания приказа, отряд двинулся по дороге к Айгуну. Было необходимо пройти около пятнадцати вёрст. С учётом обозов и переносимого солдатами груза, с войсками Благовещенского отряда должны были соединиться часов через шесть-семь.

В штаб генерала Грибского попали в самый разгар боя за Айгунь. Пока их превосходительства общались между собой, я нашёл капитана Самойлова, который и рассказал мне о последних событиях. По словам Михаила Константиновича, боевые действия развивались следующим образом.

После боя за Колушанские высоты вымотанным войскам пришлось дать продолжительный отдых. По приказу дальнейшее наступление на Айгунь должно было начаться сегодня в два часа после полудня. Проведённая ночью разведка показала, что по дороге на Цицикар всю ночь из города уходили жители, войска, повстанцы. Однако, в городе и на позициях перед ним оставались значительные силы противника.

На совещание было решено, что семь рот забайкальских стрелков при четырнадцати орудиях и сотне казаков-нерчинцев атакуют позиции китайцев в лоб. Конница под командованием Печёнкина в составе четырёх сотен должны обойти правый фланг противника, перерезать почтовую дорогу на Цицикар и встретиться на ней с Зазейским отрядом под командованием полковника Фотенгауера, замкнув кольцо окружения. После этого противник, если не сдаться, должен был быть уничтожен.

А дальше события стали разворачиваться, как по высказыванию Виктора Степановича Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось, как всегда». Печёнкин с казаками где-то потерялся, как и Фотенгауер со своими стрелками. От них нет никаких вестей. Позиции китайцев вот уже третий час атакует боевая часть генерала Суботича и подразделения из общего резерва генерала Александрова и не сказать, чтобы успешно.

– Тимофей Васильевич, я впервые столкнулся с такой эшелонированной обороной. На Колушанских высотах было три линии окопов и ложементов. Маньчжуры, как кроты зарылись в землю. Сколько здесь линий обороны, пока не известно. Мы прорвали пока две, – капитан снял фуражку, после чего платком протёр вспотевший лоб и околыш, с козырьком фуражки с внутренней стороны. – Признаться, что только неумение солдат противника вести прицельную стрельбу, а также то, что они не выдерживают нашей штыковой атаки, плюс умелые действия наших артиллеристов позволяют выбивать противника с этих хорошо укрепленных позиций. Если бы мы поменялись местами, нас бы хрен кто выбил и с первой линии окопов.

– Полностью с Вами согласен, Михаил Константинович, а ещё представьте, что к имеющимся окопам и ложементам добавятся перед окопами вкопанные рогатки соединенные колючей проволокой, которую широко используют в Америке, да в несколько рядов. Плюс к этому в линии обороны сооружены долговременные защищённые со всех сторон огневые точки для пулемётов Максима, да и ложементы для орудий также защищены хотя бы деревянным срубом, засыпанным землей.