Эпилог

Справный мужик Иван Карпыч курил, поглядывая искоса на супружницу, суетливо хлопочущую у дрянной поддымливающей печи, разражаясь время от времени перхотным сухим кашлем. После переезда в Штаты Катерина Анисимовна резко сдала, будто постарев разом на десять лет, растеряв от здешней непростой жизни чуть не половину зубов, и начисто лишившись остатков женской привлекательности.

« — Как головёшка потухшая, — пришло на ум Ивану Карпычу, — огня уже не разжечь, один только запах дымный и остался. Видимость только бабья, и та от тряпок женских, да волос долгих»

Крякнув досадливо, он в две затяжки докурил цигарку, притушив остатки об мозоли на ладони. Супружница, будто чувствуя мысли, сжалась, виноватясь в бабьей своей неладности.

« – Ни Богу свечка, ни чорту кочерга, – окинув взглядом постылую супругу, скривился справный мужик Иван Карпыч, — ни по мущщинской надобности не годна, ни по хозяйству толком. Так только, зряшно небо коптит да хлеб жуёт»

Сдавленно охнув, женщина прижала руку к подрёберью, и остановилась ненадолго, поджав старушечий рот, отчево в груди супруга вновь разгорелось тлеющее раздражение. Ишь, болеть вздумала! Работать надобно! Работать!

Ить денежки легко растранжирить — дунь, и нету. Известное дело, бабы! Только начни, и оно так и пойдёт – на дохтура, да на комнатку не в сыром подвале, еду получше. Ишь!

Аксинья вон на консервном заводе работает, и помалкивает. Все денежки в семью несёт, в кубышку! Поначалу невеститься вздумала, прихорашиваться, но он её быстро поучил.

Роток на замок, глаза долу, знает теперича своё место девка! Потому как учить надо! Известное дело — бей бабу молотом, будет баба золотом.

Он, Иван Карпыч, справный мужик, и выйдет ещё в люди! Да так выйдет, што все заговорят! Денежки-то вот они, в жилетке.

В крохотной подвальной каморке, освещаемой сейчас только тусклым светом из грязного окошка под самым потолком, всё близко. Привстав, он похлопав по жилетке с червонцами, снятой с вечера по случаю липкой жары.

Плотная ткань, набитая монетами до полной кольчужности, дырявой тряпочкой упала на бетонный пол.

– Господи, – засуетился мужик, охлопывая жилетку, – господи…

Вцепившись большими руками в давно не стриженные волосы, он завыл волком, исказив лицо.

– Аксинья… сука… — он встал, страшно щерясь, – не бить просила? Кровиночку? Вот кровиночка твоя, вот!

Дырявая ткань хлестнула женщине по лицу, а следом полетел тяжёлый кулак. Справный мужик Иван Карпыч вколачивал в тело опостылевшей супруги кулаки, а потом и ноги, вбивая в тело несбывшиеся надежды.