— О, минут через двадцать.

— Двадцать минут?

— Я только что выехала.

Как же дать ему знать, что мне нужна помощь?

— Скажи всем, что я в пути, — сказала я. — Приятно сознавать, что скоро я увижу Патрика.

Купер выхватил у меня из рук телефон. Нажав клавишу отбоя, он бросил телефон на сиденье.

— Скоро ты увидишь Энни, а не Патрика.

— Нед, куда мы едем?

— На кладбище. Чтобы остаться с Энни.

— Где кладбище?

— В Йонкерсе.

Йонкерс находился в десяти минутах езды от того места, где мы сейчас были.

«Понял ли Кейси, что мне нужна помощь? — спрашивала я себя. — Позвонит ли он в полицию, чтобы попросить их начать разыскивать мою машину? Но если даже они ее увидят и станут нас преследовать, не значит ли это, что некоторые из них тоже будут убиты?»

Теперь я уверилась в том, что Нед Купер планировал убить себя на кладбище, после того как убьет меня. Единственная надежда была в том, что он сам решит оставить меня в живых. А для этого я должна была завоевать его расположение.

— Нед, я считаю позором все те ужасные вещи, что говорили про вас по телевидению. Это несправедливо.

— Энни, ты слышишь? Она тоже считает это несправедливым. Люди не понимают, каково тебе было потерять этот дом, а все потому, что я поверил их лжи. Они не понимают, каково было мне видеть, как ты умираешь, когда тот мусоровоз врезался в твою машину. Они не понимают, что эти люди, к которым ты всегда была так добра, не хотели, чтобы ты узнала, что я собираюсь продавать дом. Они не любили меня и хотели, чтобы мы оба оттуда убрались.

— Я хочу обо всем этом написать, Нед, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос не звучал просительно.

Это оказалось нелегко.

Мы ехали через Йонкерс. Движение было плотным, и Купер опустился на сиденье еще ниже.

— Я бы хотела написать о красивом саде Энни и о том, как она каждый год сажала новые цветы.