— Вот и хорошо. Сиди дома и не высовывайся. На звонки отвечай только если они со знакомых номеров. Остальные — игнорируй. Если что — сразу набирай меня.

Не сомневаюсь, что Щеглов начнет ей звонить и запугивать.

— Постараюсь.

— Старайся, Лер, старайся. Пока я со Щегловым разбираюсь – не отсвечивай, поняла? Фиг знает, что ему в голову еще может придти. Если что — сразу набирай меня.

— Ты его размажешь? — спрашивает с какой-то детской надеждой. Мне даже становится смешно.

— Размажу. Ты же меня знаешь.

— Знаю, — невеселая усмешка в ее голосе неприятно царапает, — спасибо.

— Пока не за что…

— Погоди. Врач пришел. Позже перезвоню.

Она исчезает, а я сижу, слушаю быстрые гудки, и испытываю странную потребность поехать к ней прямо сейчас. Купить апельсинов и шоколада, или что там еще берут в таких случаях и просто приехать.

У меня точно размягчение мозгов. Старческие деменции.

От маразма лучше всего помогает работа. Она мое универсальное лекарство от всего. От кашля, поноса и головной боли. Поэтому еду в офис, гоняю там сотрудников, погружаюсь полностью с головой, но периодически все равно заглядываю в телефон.

Меня интересует только сообщения от Лерки, которых нет, и сообщения от Стефа, которых тоже нет.

Зато есть письмо от Эльвиры.

Я, наверное, скотина, но не открываю его сразу. Оно так и висит непрочитанным до обеденного перерыва. Мне не интересно.

Точно скотина. Бесчувственная, самовлюбленная. Элька не заслуживает такого отношения

Я сбился со счету сколько раз себе это говорил. Надо просто ставить точку. Все. Это наш предел. Мой предел.

Я пытался построить с ней что-то, какой-то светлый образ, который бы соответствовал моим требованиям и представлениям о том, как должно быть. У меня получилось, только удовольствия ноль. И на душе пусто.

А я устал от пустоты. Хочу другого.

Все-таки открываю письмо. Там ничего криминального