— Почему ты спрашиваешь? — улыбается мягко и в то же время бесконечно грустно, — не уверен?

— Уверен, — упрямо качаю головой, — на все сто процентов.

— Здорово, — тянет она, — я за тебя рада.

Я понимаю, что ответного признания ждать не стоит, но все равно давлюсь разочарованием, когда она спокойно жмет плечами.

— Это просто эмоции, Барханов. Ты же знаешь, что они пройдут. У тебя быстро, у меня со временем. И все станет, как и прежде.

Я не хочу, чтобы они проходили. Мне задолбалось быть деревянным Буратино, и жизнь эта строга в вечном амплуа бездушного калькулятора тоже заколебала. До дрожи хочется почувствовать себя нормальным человеком, которому свойственны и ошибки, и спонтанные решения, и все остальное.

— Я на минуточку заскочу в комнату. Забыла пакет, — она разворачивается и, перескакивая по две ступеньки за раз, несется наверх.

Я же наоборот стекаю. Прохожу в гостиную, падаю на диван, так, словно из меня выкачали все, до самого дна. Тру ладонями лицо, потом в них же и утыкаюсь, пытаясь перевести дух.

Этот сраный день окончательно меня доконал.

Леркины торопливые шаги раздаются где-то на втором этаже, потом топают по лестнице и замирают рядом со мной. Я поднимаю на нее взгляд, не зная, что еще сказать, чтобы ее удержать. Слова ничего не дадут. Они давно потеряли смысл.

— Ну… я пошла? — неловко переминается с ноги на ногу.

— Останься.

Она вздрагивает, но упрямо качает головой:

— Отвозить меня не надо. Я вызвала такси.

— Останься…

— Завтра поеду в деревню. За Максом. Нет смысла откладывать ваше знакомство. Тебя с собой не зову, извини. У там тетушка — божий одуванчик, она если тебя увидит — ее инфаркт хватит. Но как вернемся — сразу отзвонюсь. Решим, как быть дальше.

— Лера, — тяжело поднимаюсь с дивана.

Она знает, что я скажу, поэтому разворачивается и стремглав несется к дверям, на ходу бросая:

— Пока, Демид. Созвонимся.

Мне удается поймать ее только на пороге. Хватаю за холодную, вспотевшую ладонь и тяну к себе, не представляя, как можно отпустить.