— Да бред это.

— Нет.

— Хочешь сказать, что Эльвира его дочь?

— Внебрачная, — подчеркиваю, подливая масла в огонь, — на две семьи жил. Пока та его вторая «жена» умом не тронулась. Теперь она лежит в клинике, а он полностью ее содержит. И дочь тоже.

Она усаживается на край стола, выдыхает, медленно сминая в кулаке лист.

— Если не веришь, найми людей, чтобы перепроверить. Они подтвердят.

Оксана заторможенно качает головой, будто спорит сама, потом прикладывает дрожащие пальцы к губам и прикрывает глаза. Я ее не трогаю, молчу, жду, даю время осознать.

— У нас с ним не было детей. Он говорил, что не может их иметь. Я смирилась. А он оказывается все это время…дочурку свою холил.

— Мне жаль.

Мне не жаль. Я ломаю, оставляя за собой руины.

— Это еще не все.

Она переводит на меня пустой, обреченный взгляд.

— После той «жены» у него были и другие. Там все написано.

— Не заставляй меня смотреть на их морды, Барханов, — она отказывается, сокрушенно головой, — я не хочу. Поверю тебе на слово.

Это она сейчас так говорит, потом точно будет проверять. Перепашет все от и до, и возможно накопает еще больше, чем мои парни за эти несколько дней.

— Как знаешь.

Я не испытываю жалости, глядя на эту несчастную женщину. Наоборот, рад за нее. Пусть жестоко, но лучше уж так, чем продолжать жить в неведении. Теперь она знает, что за шматок дерьма все это время обитал рядом с ней. Пусть сбрасывает ненужный балласт, отряхивается, расправляет спину и идет дальше. У нее все получится. Она молодая, в самом рассвете красоты и женственности, умная, обеспеченная. Найдет нормального мужика, который не будет вести себя как конченый наконечник для пальца, детей с ним заведет, и все у них будет хорошо. Я ни капли в ней не сомневаюсь.

— Я одного понять не могу, Демид. Тебе-то до этого всего какое дело?

— Он угрожает и пристает с домогательствами к одному очень близкому мне человеку, — я в двух словах рассказываю о подставе и о том, как Лерку вытаскивали с завода.

Почему-то она не кричит, что этого не может быть. Не защищает его с пеной у рта, не вопит, что эта крашенная шалава сама на ее Аркашу пыталась забраться. Вместо этого бросает короткое: