Я, наверное, все-таки наивная, ибо надеялась, что моя тайна так и останется только моей. И когда обращалась к Барханову за помощью, почему-то думала, что вот Щегловым он займется, а меня смотреть не станет. Глупо. Я как всегда глупая и бестолковая, и беспечная, и вообще дура.

Проще было нанять киллера, чтобы избавиться от потного борова, чем обращаться к Демиду. Хотя как его наймешь, денег-то нет.

Мне страшно представить на что способен по-настоящему разъяренный Барханов. Я до сих пор морщусь от боли, вспоминая, как в прошлый раз он меня раскатал и выбросил, словно ненужного котенка. Что будет в этот раз — даже предположить не могу. Я не доверяю ему ни на грамм. И Боюсь. Не за себя. За Макса. У Барханова ведь нет других детей, вдруг он захочет моего сына? Решит забрать его, а я не смогу помешать. У него неограниченные возможности, у меня — ничего.

Я вздрагиваю от каждого звука. Кто-нибудь громко крикнет за окном, я подскакиваю на стуле. В подъезде дверью хлопнут — у меня чашка из рук на пол и вдребезги. Просто оголенный сгусток нервов.

После ночного разговора с Демидом я так и не сомкнула глаз. Была готова куда-то бежать, что-то делать. Вот только куда и что не понятно. Все сделано, карты раскрыты, отступать некуда. Теперь ход за ним, и он запросто может поставить шах и мат.

Так жутко, что я блюю, согнувшись в три погибели над унитазом. Давлюсь горечью и своим отчаянием, мысленно молясь, чтобы все наладилось. Должно ведь наладится? Не может же всегда быть черная полоса. Или может?

Я обреченно жду звонка. В том, что он будет — не сомневаюсь. Барханов просто приходит в себя после моих слов. Наверное, охренел бедолага. Живешь себе, живешь, а потом хоп и папаша.

Я бы, наверное, посмеялась, только сегодня, увы, не до смеха. Потому что сейчас Демид переварит новую информацию, прогонит его через свою хладнокровную вычислительную машину и попрет напролом, как он это всегда делает.

Чтобы хоть как-то подсластить свою судьбу, пью чай с конфетами, которые больше похожи на булыжники. Мне совсем не вкусно и хочется пореветь, но не позволяю себе даже всхлипнуть. Не время раскисать. Наоборот, пытаюсь настроить себя на серьезный разговор, как могу подбадриваю, но, когда захожу в комнату и вижу, как светится экран мобильника — сердце проваливается до самых пяток.

Барханов.

Мне конец.

Телефон стоит на бесшумном, моргает изо всех сил, а я никак не могу заставить сделать себя последние несколько шагов, взять его в руки и ответить. Маленькая девочка внутри меня истерично вопит и предлагает сделать вид, что ничего не заметили, спрятаться под одеяло и сказать «чик-чик, я в домике». Только вряд ли большого серого волка это остановит.

Поэтому соскабливаю в жалкую кучку всю свою смелость и все-таки жму зеленую кнопку.

— Да, Демид.

У меня даже ерничать не получается, сплошная тоска и отчаяние.

— Я внизу. Выходи.

— Хорошо.

Вот и все. Мой палач приехал, и прятаться не имеет смысла, потому что везде достанет.

Кое-как собираюсь, закалываю на голове несуразный хвост и выхожу их квартиры. Мой путь вниз по лестнице — как финальное путешествие. Каждая ступень — огненный рубеж, каждый шаг — через силу.

Перед подъездной дверью останавливаюсь, прижимаюсь к ней лбом и не дышу. Мне бы еще пару минут чтобы подготовиться, настроиться… Хотя кого я пытаюсь обмануть, хоть вечность была бы в запасе, я все равно не смогла бы подготовиться к этому разговору.