Знакомый топот десятков ног раздался, когда Роб как раз заканчивал десятый круг ко́ры. Монахи, не стесняясь прихожан, ломились в очередь на получение благословения Его Святейшества, как стадо диких слонов. Роб благоразумно забился в угол, пропуская ретивых служителей культа. А то ведь затопчут и не заметят. Когда поток бордовых ряс почти иссяк, он пристроился в конец очереди, пропустив заодно и тибетцев, пришедших с утра пораньше за благословением. Спешить было некуда. Шафрановой водички хватит на всех, и Его Святейшество не уйдёт до самого последнего человека в очереди.

Слизнув чуть горьковатую воду с ладоней и вылив остатки себе на голову, довольный Роб отправился проверить, не началась ли пуджа в храме защитников. Каждый раз, производя эти нехитрые действия, он удивлялся эффекту от такого простого и ставшего привычным ритуала. В каком бы настроении он ни находился, несколько капель шафрановой воды из рук Его Святейшества смывали любые печали и наполняли сердце безмятежностью и покоем. Роб по опыту знал, что действие благословения продлится как минимум до середины дня, а если не халтурить и добросовестно контролировать свой эмоциональный настрой, то и до вечера. Кем же должен был быть этот человек, чтобы его благословение так мягко и ненавязчиво полностью меняло состояние психики, да ещё и с пролонгированным эффектом? Робу порой казалось, что этот высокий старик с добрым отрешённым лицом никак не может быть обычным человеком, что его человеческий облик – это не более, чем оболочка, скрывающая его истинную волшебную сущность.

Получив разрешение посещать лекции для монахов, Роб поначалу очень стеснялся, старался затесаться в дальние ряды где-нибудь на проходе, как бы подчёркивая, что недостоин дарованной милости. Сами монахи тоже встретили новичка не слишком приветливо, с изрядной долей скепсиса и подозрительности. Прошло почти полгода, прежде чем они перестали неодобрительно коситься на пришлого европейца. Роб вёл себя тихо, как мышка, старался не привлекать к себе внимания, что, впрочем, было не сложно. Понимать лекции на тибетском, когда лама не старался специально для него говорить медленно и внятно, как на ретрите, было очень непросто. Всё внимание Роба было сосредоточено на том, чтобы не потерять нить объяснения, не пропустить что-нибудь важное. Лекции не были посвящены учению дзогчен, они в основном касались текстов более низких колесниц. Но это было даже к лучшему. Для того, чтобы идти дальше, требовалась база, и Роб впитывал учение бон как губка.

Через полгода, когда он немного пообвыкся, и трудности с пониманием отошли на второй план, Роб начал обращать больше внимания на обстановку в классе. Сильнее всего его удивляло, как мало вопросов задавали учащиеся. Да и сами вопросы в основном были просто уточнениями и не касались основополагающих моментов. Сначала Роб подумал, что монахи просто и так всё знали, и им ни к чему было спрашивать. Это вызывало в нём жгучую зависть, ведь в его собственной голове вопросы роились, как пчёлы, и размножались, словно кролики. Но постепенно до него начала доходить простая сермяжная правда монастырского бытия. Монахам просто не было нужды докапываться до сути, достаточно было услышать и принять услышанное как есть, не пропуская через свой аналитический аппарат. Аналитика была за гранью их должностных обязанностей. Они проходили обучение в монастыре, чтобы получить тот образ жизни, который был им по вкусу, а вовсе не для того, чтобы постичь все тайны бытия.

Придя к такому выводу, Роб решился и сам начал задавать вопросы Ринпоче. Его вопросы были наивными, но в то же время они требовали обстоятельного ответа и тянули за собой следующие вопросы. Уроки затягивались, монахи недовольно переглядывались и бросали на Роба неласковые взгляды. Через неделю поняв, что поток Робовых вопросов не иссякает, Ринпоче выделил ему полчаса в день для персональных занятий. На такую удачу Роб не смел даже надеяться. Теперь после лекций он пристраивался в хвост за своим обожаемым ламой и шёл к нему домой в комнатку, расположенную на втором этаже общежития для монахов. Они заваривали чай, усаживались на подушки и продолжали беседу уже наедине. Постепенно с общих вопросов бон они перешли к вожделенному Робом учению дзогчен, и жизнь превратилась для искателя истины в сплошной праздник.

Дни шли за днями, приехала ещё одна группа на ретрит к Ринпоче и тоже без переводчика. Роб уже привычно занял место на подушечке по левую руку от условного трона учителя. На этот раз всё прошло гораздо проще и значительно более гладко. Он заранее изучал тексты и довольно легко следовал за словами Ринпоче. Всё было бы прекрасно, если бы в ретритной компании на этот раз не оказалась одна дотошная тётка. До неё Робу уже начало казаться, что он проник во все тонкости учения дзогчен, что ему всё понятно, и нужно только практиковать, как указано в текстах, чтобы стать буддой буквально в этой жизни. Но не тут-то было. Наглая тётка расковыривала каждую фразу, сказанную Ринпоче, и вытаскивала на поверхность такие аспекты, которые Робу даже не приходили в голову.

Поначалу лама пытался отделаться от неё формальными выдержками из текстов. К примеру, на вопрос, как воспринимают действительность реализованные йогины, он с хитрой улыбочкой ответил: «как пустую форму пустоты», и всё, типа, объяснил. Другая бы просекла, что наглеть не стоит, но только не эта зануда. Проглотив обиду, тётка немного перефразировала свои вопросы и снова полезла куда не следует. В конце концов Ринпоче открыто сказал ей, что для того, чтобы стать буддой, те знания, которых она жаждет, совсем не нужны. Только вот, по всему выходило, что тётка вовсе и не собиралась становиться буддой, ей это, похоже, было неинтересно. И зачем, спрашивается, тогда приехала на ретрит по дзогчен? А интересовали её вопросы о строении и функционировании мироздания в целом, вернее то, как этот аспект был освещён в учении бон, потому как, похоже, у неё самой уже имелись некоторые соображения на этот счёт. В конце концов Ринпоче сдался и начал отвечать по существу.

И тут из ответов ламы начала складываться весьма странная картина мира, которая натурально вызвала у Роба оторопь и недоверие. Оказывается, бонпо не верили в существование Всевышнего, да хоть бы и не Всевышнего, а вообще, какой-либо высшей объединяющей силы, чего-то за гранью человеческого сознания. Они рассматривали только индивидуальное сознание или естественное состояние ума как творца всех явлений. Причём эти индивидуальные сознания с точки зрения бон были совершенно независимы друг от друга, и вообще ничего друг о друге не знали и знать не могли по определению. Открытым текстом в учении об этом ничего не говорилось, и только вопросы неуёмной тётки подвигли Ринпоче дать полноценное объяснение этому аспекту.

Роб послушно переводил ответы ламы, безнадёжно осознавая, что с каждым таким ответом тот прочный фундамент, на котором он построил свой мир, медленно, но верно разрушается, рассыпаясь на отдельные, не связанные друг с другом фрагменты. Под конец ретрита смятение Роба сменила ужасная в своей неотвратимости уверенность – он больше не верил своему учителю. Это было абсолютно неприемлемо и просто немыслимо.

***

– Учитель, а почему Вы называете наше мироздание Игрой в Реальность?

– А скажи-ка мне, дружок, что же такое замечательное есть в каждой игре.

– Может быть, правила?

– Молодец! Конечно же, это правила, жёстко встроенные в алгоритмы Игры, в саму её структуру. Эти правила в нашем случае можно назвать законами мироздания.

– Вы хотите сказать, что наш мир – это искусственно созданная конструкция?

– Посмотри вокруг. Надеюсь, ты не станешь утверждать, что эти могучие горы, эти зелёные рощи и высокие травы, наконец твоё собственное, такое совершенное тело, всё это проявилось случайно из вечного хаоса, что всё это – просто стечение обстоятельств.

– Я не знаю, что сказать, Учитель.

– В мире нет случайностей. Проявленная Реальность строится и функционирует по определённым правилам и по замыслу Создателя. Твоё сознание сотворяет твой мир в соответствии с вложенными в него алгоритмами восприятия. Но наша Реальность вовсе не виртуальна и не иллюзорна, она существует, и в этом не может быть никаких сомнения.

– Получается, наш Создатель сотворил эту Игру специально для нас, Игроков?

– Правильнее будет сказать, что это Игра порождает Создателей, чтобы контролировать и управлять её течением в каждом её сегменте. Игра в Реальность пронизывает всё наше мироздание. Наш Создатель – тоже Игрок, только на более продвинутом уровне. И также, как мы являемся Его проявленным сознанием, так и сознание нашего Создателя является проявлением сознания высшего порядка, и так до бесконечности. Существует ли какой-то изначальный Создатель, нам знать не дано.