Виктор тяжело дышал. Весь мир сузился до одного человека, которого он хотел уничтожить. То, что он не мог этого сделать прямо сейчас, ничего не меняло. Он убил Тиль. Обрек ее на еще одну смерть, возможно, не менее мучительную, чем предыдущая. И ничуть не раскаивался в содеянном.
Эта мысль сводила с ума. В голове просто не укладывалось, что ее больше нет…
Когда Белугин увел Вадима, Виктор остался стоять, прислонившись к стене. Он ничего не мог – просто бездумно смотрел перед собой. Неужели он никак не мог это предотвратить? Почему он сразу не поинтересовался где Вадим, чем занят? Нет, он болтал с Зориным, потом смотрел за попыткой взорвать здание… Почему его не насторожило отсутствие Вадима?
Он пытался понять, что чувствует и не мог… Боль… Нет, даже не боль… Словно у него забрали часть души и теперь на этом месте образовалась сосущая пустота. Тиль больше нет…
Наконец, он взял себя в руки. Во всяком случае, он определил себе цель. Месть. И тут до него дошло, что он больше не представляет ценности – теперь, когда Химеры и Феникса больше не существовало, он никого не интересовал. Обдумав ситуацию еще раз, он принял решение – он знал, кто выслушает его, и если и не сможет помощь – то, во всяком случае, попытается.
Зорин курил, стоя у окна. Когда Виктор предложил прогуляться перед сном, тот молча кивнул, и они направились к выходу. Едва они вышли на порог, как тот обернулся к нему и негромко произнес:
– Что случилось? На тебе лица нет.
– Катя… Она…Они убили ее.
Он говорил, почти не видя окаменевшего лица Дмитрия, говорил, не ощущая ни малейшего облегчения – только опустошение. Он хотел мстить – но знал, что это тоже не принесет ему свободы. Но просто опустить руки он тоже не мог…
Зорин дослушал до конца, потом ненадолго задумался:
– Единственное, что я скажу – ты поспешил. У тебя нет никаких доказательств смерти Кати. И первым делом надо убедиться именно в этом…
Тишину разорвал громкий треск выстрела. На мгновенье они замерли, а потом Зорин побежал в ту сторону, откуда донесся звук. Виктор мчался за ним следом, не замечая хлеставших по лицу веток, а в душе медленно загорелся крохотный огонек надежды. Возможно, именно потому, что ему до безумия хотелось поверить в невозможное.
Глава 19.
Зварыгин вышел наружу и вдохнул прохладный ночной воздух. Простояв немного на пороге, спустился по ступенькам и пошел по одной из дорожек парка. Направление его не интересовало – он просто не мог стоять на месте. Опавшие листья негромко шуршали под ногами.
Он не мог описать то, что чувствовал, но знал одно – безразличие ушло навсегда. Но самообладание никуда не делось – оно всего лишь на время отступило, когда он услышал сказанное Вадимом. Слишком острой была боль, слишком неожиданным всплеск эмоций. Он привык жить под защитой оглушающего равнодушия – но его больше не существовало. Он снова чувствовал боль… Но одновременно – многое другое. И к этому нужно было привыкнуть. Привыкнуть снова.
Как ни странно, он не винил Вадима – тот поступил, исходя из логики и целесообразности. А вот его потеря самоконтроля просто недопустима. И как же он раньше не заметил, что с ним творится? Почему упустил момент, когда еще мог управлять своими эмоциями?
Химера была наваждением – объяснить те чувства, что она пробуждала в нем, было невозможно. Но Химеры больше не было. И надо было жить дальше. Он знал, что боль постепенно пройдет – и на ее смену придет глухая тоска. И знал, что никогда не сможет забыть ее лица.
Дорожка привела его к фонтану, который вместо воды был засыпан осенними листьями. Остановившись, он уже вполне владел собой – все эмоции находились под контролем. Следовало наметить план действий, в первую очередь убедиться в гибели Феникса. Убрать поставленные им ловушки. Возможно, обезвредить бомбу – если Феникс мертв, взрыв здания терял смысл. Работа всегда помогала ему справляться с собой – поможет и сейчас.
Внезапно он замер, насторожившись – сзади послышались шаги, причем шагающий явно старался их приглушить, не понимая, что этим сам себя выдает. “Так-так, и кому это я понадобился?” – Зварыгин напрягся, готовясь действовать. Шаги остановились, и его мгновенно резануло чувство опасности, настолько острое, что он упал на землю, действуя чисто инстинктивно. Звук выстрела донесся словно с запозданием, он откатился в сторону, уходя их под обстрела, но в него больше не стреляли – человек убегал. Напрасно – он уже был на ногах и, вытащив пистолет, бросился в погоню. Верней, попытался броситься, потому что с совершенно другой стороны на него напал еще один человек и одним ловким ударом выбил пистолет из руки.