Картина восхода солнца была столь прекрасна, что у Люка захватило дыхание.

Когда он был ребенком, его семья любила отдыхать в графстве Йоркшир, известном своими болотами, или среди пологих холмов национального парка Пик-Дистрикт. Они никогда не выезжали за пределы Англии, потому что их семья еще не прошла безвозмездную отработку. Но Люк никогда не переживал по этому поводу. Он любил бегать с Аби наперегонки на какой-нибудь горной вершине, обдуваемой ветрами, или вместе с Дейзи считать камни, составленные в пирамиду.

Но картина мира, открывшаяся его глазам за стеклом иллюминатора, по своей красоте не могла сравниться ни с чем. Вдалеке поблескивала гладь моря. У горизонта в ленивой неге растянулся остров, грея в лучах восходящего солнца вздыбившуюся на его спине горную гряду.

В центре острова растеклось, сверкая золотом, озеро. Из его вод поднимался черный силуэт, который должен был бы составить славу острова, но вместо этого бросал на него тень мрачного великолепия.

Замок не растекался в ширину, весь устремился вверх, и до его середины шли только отвесные стены из камня, окон не имелось. Верхняя часть была испещрена бойницами, которые не давали никакого представления о внутренней планировке. На самом верху виднелось огромное створчатое окно, которое, казалось, было застеклено свинцом, а не стеклом. Один угол замка венчала башня с зубцами. В центре озера на выступе скалы стояла огромная крепость – не замок. Никакого моста Люк не увидел.

– Эйлеан-Дхочайс, – с явной гордостью провозгласил Крован. – В течение тысячелетия он был родовым гнездом нашей семьи. Эйлеан-Дхочайс означает «Остров надежды», Сильюн находит это название весьма забавным. А мне кажется, оно подходит этому месту как нельзя лучше. Общество надеется, что именно здесь про́клятые будут укрощены и обузданы, а я с вашей помощью буду продолжать свои исследования.

Крован отвернул голову от иллюминатора и посмотрел на Люка. Солнечный луч ударил в стекла его очков, и показалось, что вместо глаз у него золотые диски, а сам он стал похож на смерть, предлагающую оплатить проход в загробный мир.

– Здесь мои гости надеются, что в один прекрасный день их наказание закончится. Многие надеются, что в самые кратчайшие сроки.

Крован с непроницаемым выражением лица откинулся на спинку кресла. Люк старался не замечать страх, леденящим холодом растекавшийся по телу. Он стиснул руки в кулаки и поджал пальцы ног, чтобы острее ощущать собственное тело и силу мышц, укрепившихся за время работы в Милмуре и Кайнестоне. Почувствовать уверенность в себе, которую он приобрел в городе рабов. Напомнить себе о семье, о друзьях, они тоже теперь в опасности и, возможно, нуждаются в его помощи.

Он не позволит Кровану сломать его. Не поддастся ужасу, царящему в этом обманчиво прекрасном месте. Не будет думать о Собаке, который некогда был солдатом, а потом убил семью Равных, его Крован каким-то образом превратил в существо, ползающее на четвереньках на поводке у престарелой женщины.

Вертолет плавно развернулся и пошел на посадку. Машина дернулась перед тем, как коснуться земли. Они сели на берег, а не на остров.

– Выходи! – скомандовал Крован, и Люк беспрекословно подчинился.

Непроизвольно его рука коснулась ошейника. Крован Даром внушил ему повиновение? Или это условный рефлекс на команду?

Правда в том, что в Англии все носят ошейники, только невидимые. Миллионы людей беспрекословно подчиняются Равным. Десять лет трудятся даром в ужасных условиях. Подчиняются правилам, которые они не устанавливали и которые не могут подвергать критике. Их не выпускают за пределы страны, пока они не пройдут безвозмездную отработку. И они все это принимают как должное.

Лучше носить настоящий ошейник. Так ты, по крайней мере, не забудешь о его наличии.

Вертолет поднялся в воздух. На мгновение завис, воздушным вихрем приминая к земле лилово-розовый вереск и осоку, развернулся и направился туда, откуда они только что прилетели. Они оба посмотрели ему вслед, затем Крован повернулся к Люку спиной и зашагал к замку.

Подвернулся удобный момент сбежать. Несмотря на загадочное предупреждение Сильюна Джардина «не пытаться бежать», Люк не собирался долго гостить у Крована. Он припустил в ту сторону, где исчез вертолет.

Бежать по вереску оказалось совершенно невозможно. Кустики по высоте достигали лодыжки и казались довольно плотными, но, как только ноги Люка на них ступали, они погружались в куст и запутывались в извилистых стеблях внизу.

И когда Люк упал, он не понимал, Крован ли сбил его с ног, или он сам оступился. Что-то схватило его за пятку, и он повалился лицом в царапающийся ветками вереск. Несколько мгновений Люк лежал так, пытаясь преодолеть разочарование от неудачи.

Ботинок наступил ему на поясницу, где рубашка, еще в пятнах крови несчастного канцлера Зелстона, задралась, обнажая тело.