Садизм и мазохизм занимают особое место среди перверсий, так как лежащая в их основе противоположность активности и пассивности принадлежит к самым общим характерным чертам сексуальной жизни.
История культуры человечества вне всякого сомнения доказывает, что жестокость и половое влечение связаны самым тесным образом, но для объяснения этой связи ученые не пошли дальше подчеркивания агрессивного момента либидо. По мнению одних авторов, эта примешивающаяся к сексуальному влечению агрессивность является собственно остатком каннибалистских вожделений, т. е. в ней принимает участие аппарат овладевания, служащий удовлетворению другой, онтогенетически более старой большой потребности[19]. Высказывалось также мнение, что всякая боль сама по себе содержит возможность ощущения наслаждения. Удовлетворимся впечатлением, что объяснение этой перверсии никоим образом не может считаться удовлетворительным и что возможно, что при этом несколько душевных стремлений соединяются для одного эффекта.
Самая поразительная особенность этой перверсии заключается, однако, в том, что пассивная и активная формы ее всегда совместно встречаются у одного и того же лица. Кто получает удовольствие, причиняя другим боль при половом контакте, тот также способен испытывать наслаждение от боли, которая причиняется ему от половых отношений. Садист всегда одновременно и мазохист, хотя активная или пассивная сторона перверсии у него может быть сильнее выражена и представлять собой преобладающую сексуальную деятельность.
Мы видим, таким образом, что некоторые из перверсий всегда встречаются как противоположные пары, чему необходимо приписать большое теоретическое значение, принимая во внимание материал, который будет приведен ниже[20]. Далее совершенно очевидно, что существование противоположной пары садизм – мазохизм нельзя объяснить непосредственно и только примесью агрессивности. Вместо этого появляется желание связать эти одновременно существующие противоположности с противоположностью мужского и женского, заключающейся в бисексуальности, значение которой в психоанализе сводится к противоположности между активным и пассивным.
3. Общее о перверсиях.
Отклонение и болезнь
Врачи, изучавшие впервые перверсии в резко выраженных случаях и при особых условиях, были, разумеется, склонны приписать им характер болезни или дегенерации, подобно инверсиям. Однако в данном случае легче, чем в предыдущем, признать такой взгляд неправильным. Результаты ежедневных наблюдений позволяют говорить о том, что большинство этих нарушений, по крайней мере наименее тяжелые из них, составляют иногда отсутствующую составную часть сексуальной жизни здорового, который и относится к ним так, как и к другим интимным вещам. Там, где обстоятельства благоприятствуют этому, нормальный человек может на некоторое время заменить нормальную сексуальную цель такой перверсией или уступить ей место наряду с первой. Подсознательно у всякого здорового человека имеется какое-нибудь скрытое желание – дополнение по отношению к нормальной сексуальной цели, которое можно назвать перверсией, и достаточно уже такой общей распространенности, чтобы доказать нецелесообразность употребления в качестве упрека названия «перверсии». Именно в области сексуальной жизни в настоящее время встречаешься с особыми, собственно говоря, неразрешимыми трудностями, если хочешь провести резкую границу между только отклонением в пределах физиологии и болезненными симптомами.
У некоторых из этих перверсий качество новой сексуальной цели требует особой оценки. Некоторые из перверсий по своему содержанию настолько далеки от нормы, что мы не можем не объявить их «болезненными», особенно те, при которых сексуальное влечение проявляется в вызывающих изумление действиях в смысле преодоления сопротивлений (стыд, отвращение, жуть, боль, облизывание кала, насилование трупов). Но и в этих случаях нельзя с полной уверенностью утверждать, что преступниками всегда оказываются лица с патологическими заболеваниями или душевнобольные. Следует отметить, что лица, которые в обычных ситуациях ведут себя как нормальные, только в сексуальной жизни, находясь во власти самого безудержного из всех влечений, проявляют себя как больные. Напротив, за явной ненормальностью в других жизненных ситуациях обычно всегда стоит и ненормальное сексуальное поведение.
В большинстве случаев мы можем выявить болезненный характер перверсий не в содержании новой сексуальной цели, а в отношении к норме: если перверсия появляется не наряду с нормальным (сексуальной целью и объектом), когда благоприятные условия способствуют, а неблагоприятные препятствуют нормальному, а при всяких условиях вытесняет и заменяет нормальное; мы видим, следовательно, в исключительности и фиксации перверсий больше всего основания к тому, чтобы расценивать ее как болезненный симптом.
Может быть, именно в самых отвратительных извращениях нужно признать наибольшее участие психики в превращении сексуального влечения. Здесь проделана определенная душевная работа, которой нельзя отказать в оценке, в смысле идеализации влечения, несмотря на его отвратительное проявление. Всемогущество любви, быть может, нигде не проявляется так сильно, как в этих ее заблуждениях. Самое высокое и самое низкое всюду теснейшим образом связаны в сексуальности («…от неба через мир в преисподнюю»).
При изучении перверсии мы пришли к мысли о том, что сексуальному влечению приходится бороться с такими душевными силами, как сопротивление, вытеснение, среди которых прежде всего выделяются стыд и отвращение. Допустимо предположение, что эти силы принимают участие в том, чтобы сдержать влечение в пределах, считающихся нормальными; и если они развились в индивидууме раньше, чем сексуальное влечение достигло полной своей силы, то, вероятно, они и дали определенное направление его развитию[21].
Далее заметим, что некоторые из исследованных перверсий становятся понятными только при совпадении определенных мотивов. Если же требуется их классификация, то они должны быть сложными по своей природе. Это приводит нас к мысли о том, что и само сексуальное влечение может состоять из компонентов, которые снова отделяются от него в виде перверсии. Клинический опыт, таким образом, обращает наше внимание на соединения (Verschmelzungen), которые лишились своего выражения в однообразии нормального поведения[22].
4. Сексуальное влечение у невротиков
Важным дополнением к пониманию сексуального влечения у лиц, по крайней мере, очень близких к нормальным, следует назвать проведение клинического психоанализа. Чтобы получить основательные и точные сведения о половой жизни так называемых психоневротиков (истерии, неврозе навязчивости, неправильно названном неврастенией, несомненно, dementia praecox, паранойе), их необходимо подвергнуть психоаналитическому исследованию, в основу которого положен изобретенный И. Брейером (J. Breuer) и мною в 1893 г. метод лечения, названный тогда «катартическим».
Должен предупредить, что эти психоневрозы, как показывает мой опыт, являются результатом действия сил сексуальных влечений. Я убежден, что энергия сексуального влечения не только дополняет силы, питающие болезненные явления (симптомы), но что эти влечения – единственный постоянный и самый важный источник невроза, так что сексуальная жизнь означенных лиц проявляется исключительно, или преимущественно, или только частично в этих симптомах. Симптомы являются, как я уже говорил, сексуальным осуществлением больных. Доказательством этого утверждения служит увеличивающееся в течение двадцати пяти лет количество психоанализов истерических и других неврозов, результаты которых мною подробно изложены[23].
Психоанализ устраняет симптомы истериков, исходя из предположения, что эти симптомы являются заместителями – как бы транскрипцией ряда аффективных душевных процессов, желаний, стремлений, которым, благодаря особому психическому процессу (вытеснение), прегражден доступ к изживанию путем сознательной психической деятельности. Именно эти удержанные в бессознательном состоянии мысли стремятся найти выражение, соответствующее их аффективной силе, выход (Abfuhr), и при истерии находят его в процессе конверсии в соматических феноменах, т. е. в истерических симптомах. При правильном, проведенном при помощи особой техники, обратном превращении симптомов, ставшие сознательными аффективные представления дают возможность приобрести самые точные сведения о природе и происхождении этих психических образований, прежде бессознательных.