«… Расширение совокупного масштаба производства бесспорно увеличивает те виды экономии, которые непосредственно не зависят от размера отдельных фирм. Наиболее важные из таких видов экономии проистекают из роста смежных отраслей производства, которые взаимно содействуют друг другу, быть может, сосредоточены в одной местности, но в любом случае пользуются современными средствами сообщения, созданными паровым транспортом, телеграфом и печатным станком» (Маршалл 2007, с. 327).

Маршалл говорит о совокупном масштабе производства, но точнее было бы говорить о масштабах самовоспроизводства. Если масштабы производства на отдельном предприятии связаны с производительностью и величиной издержек, то масштабы самовоспроизводства, взятого в целом, связаны как с характеристиками производства, так и с характеристиками потребления и обращения. Размеры корпораций определяются не только сложностью производства на отдельных предприятиях, но и сложностью общества-системы в целом, масштабами его потребления, производства и обращения.

Сложность общества-системы определяется разделением, умножением и сложением смыслов — труда, знаний и порядка. Согласно Адаму Смиту, разделение труда на стороне производства ограничено размерами рынка на стороне потребления, то есть числом и покупательной способностью потребителей: «Когда рынок незначителен, ни у кого не может быть побуждения посвятить себя целиком какому-либо одному занятию ввиду невозможности обменять весь излишек продукта своего труда на необходимые продукты труда других людей» (Смит 1962, с. 30). Чандлер имел это в виду, когда вводил понятие «минимального эффективного масштаба» предприятия:

«Количество заводов в отрасли, которые могли бы работать с минимальным эффективным масштабом в данный момент времени, ограничено размерами рынка для продукта этой отрасли. Завод, построенный в минимальном эффективном масштабе для существующей технологии, который мог бы производить больше, чем рынок мог бы поглотить, имел бы более высокие удельные издержки, чем меньший завод, производительность которого более точно соответствовала рыночному спросу» (Chandler 1990, p. 27).

Согласно Джорджу Стиглеру («Разделение труда ограничено размерами рынка», 1951), в утверждении Смита имеется дилемма, которая требует решения: при возрастающей отдаче отрасли должны тяготеть к централизации и монополизации, но при этом на практике существуют и конкурентные отрасли (см. Stigler 1951, p. 185). По мнению Стиглера, эту дилемму решил Маршалл:

«… Когда Маршалл переформулировал классическую экономическую теорию во всеобъемлющую и внутренне непротиворечивую систему, эту дилемму уже нельзя было игнорировать. Он не отказался ни от возрастающей отдачи, ни от конкуренции и создал три теории (разумеется, не только для этого), обеспечившие их совместимость. Во-первых, и, возможно, это наиболее важно, он разработал концепцию внешней экономии — экономии, зависящей не от отдельной фирмы, а от размера отрасли, региона, страны или даже всего экономического мира. Во-вторых, он подчеркивал смертность способных предпринимателей и маловероятность того, что бизнес будет управляться превосходно в течение длительного периода времени. В-третьих, он утверждал, что каждая фирма может иметь частичную монополию — отдельную эластичную кривую спроса на ее продукцию, — так что с увеличением выпуска цена обычно падает быстрее, чем средние издержки» (Stigler 1951, p. 186).

Стиглер показал, что как правило для фирмы характерен набор разных производственных процессов или функций: для одних процессов, обозначаемых Y₁, может быть характерна возрастающая отдача (относительное снижение средних издержек), для других процессов — убывающая или переменная отдача. Функции с возрастающей отдачей остаются внутри фирмы и не обособляются в новую фирму или отрасль до тех пор, пока размеры этих функций не позволяют обеспечить работу новой фирмы:

«В определенный момент времени эти функции могут быть слишком малы, чтобы поддерживать специализированную фирму или фирмы. Продажи продукта могут быть слишком малы, чтобы поддерживать специализированного продавца; выпуск побочного продукта может быть слишком мал, чтобы поддерживать специализированного производителя; спрос на рыночную информацию может быть слишком мал, чтобы поддерживать коммерческий журнал. В этом случае фирма должна выполнять эти функции сама для себя. Но с расширением отрасли величина функции, подверженной возрастающей отдаче, может стать достаточной, чтобы позволить какой-либо фирме специализироваться на ее выполнении. После этого фирмы откажутся от процесса Y₁, и его возьмет на себя новая фирма. Эта новая фирма будет монополистом, но она будет сталкиваться с эластичным спросом: она не может устанавливать цену за процесс выше средней стоимости процесса для фирм, отказывающихся от него. При продолжающемся расширении отрасли количество фирм, обеспечивающих процесс Y₁, будет увеличиваться, так что новая отрасль становится конкурентной, и эта новая отрасль может, в свою очередь, отказаться от части процесса Y₁ в пользу нового набора специалистов» (Stigler 1951, p. 187–188).

Таким образом, оказывается, что специализация, образование новых предприятий происходит тогда, когда имеет место возрастающая отдача. В свою очередь, возрастающая отдача не является постоянным явлением, ее наличие или отсутствие зависит как от масштабов производства, так и от масштабов потребления и обращения, то есть от размеров рынка. Получается, что разделение труда зависит не только от внутренней, но и от внешней экономии, не только от масштабов производства внутри фирмы, но и от масштабов самовоспроизводства общества-системы в целом.

Если Маршалл выводил возрастающую отдачу из улучшения организации, то Пол Ромер в своей работе «Возрастающая отдача и долгосрочный рост» (1986) предложил выводить ее из накопления знаний, то есть из улучшения технологий. Ромер построил свою модель на трех ключевых элементах: внешних эффектах от прироста знаний; возрастающей отдаче от производства продукции, основанной на знаниях; и убывающей отдаче при производстве самих новых знаний:

«… Инвестиции в знания дают естественный внешний эффект. Предполагается, что создание новых знаний одной фирмой оказывает положительный внешний эффект на производственные возможности других фирм, поскольку знания не могут быть полностью запатентованы или сохранены в секрете. Что наиболее важно, производство потребительских товаров в зависимости от запаса знаний и других ресурсов показывает возрастающую отдачу; точнее, знание может иметь возрастающий предельный продукт. В отличие от моделей, в которых предельная производительность капитала снижается, знания будут расти без ограничений» (Romer 1986, p. 1003).

В 1990 году Роберт Лукас задался вопросом, почему номинальный капитал неохотно перетекает из богатых в бедные страны, хотя в бедных странах величина капитала на одного работника ниже, и, следовательно, отдача на инвестиции должна быть выше. Позднее эта проблема получила известность как «парадокс Лукаса». Для ее решения Лукас обратился к теории Ромера и пришел к выводу, что переток капитала не происходит из-за того, что для богатых стран характерны лучшие технологии, они имеют больший запас знаний, который на уровне экономики в целом обеспечивает возрастающую отдачу на капитал:

«В этой теории товары производятся с помощью единственного вида капитала — Ромер называет его “капиталом знания”, — и выпуск каждого производителя зависит как от его собственного запаса такого капитала, так и от запаса у других фирм. Совокупная экономика демонстрирует возрастающую отдачу: каждые 10 % роста в общем запасе капитала знания приводят к росту выпуска больше чем на 10 %. Но отдельные производители, каждый из которых контролирует лишь часть общего запаса капитала, сталкивается с убывающей отдачей на свой капитал. Так факт наличия возрастающей отдачи в экономиках стран примиряется с тем фактом, что мы не наблюдаем монополизацию внутри каждой экономики. Модель Ромера создала новые возможности для понимания неравенства доходов между различными обществами. Если мы представим две ромеровские экономики, в каждой из которых свой уровень дохода, то в более богатой из них будет больший запас “капитала знания”. Но общественная или общеэкономическая отдача на капитал не обязана быть ниже в более богатой экономике, поскольку на уровне совокупных запасов капитала каждая экономика демонстрирует возрастающую отдачу. Но почему тогда капитал не притекает в более богатую экономику, а предприниматели из двух стран не объединяют свои капиталы? Потому что на уровне отдельного предприятия в каждой экономике отдача является убывающей» (Лукас 2013, с. 16–17).

Знания и технологии не сводятся к активам и процессам предприятий, они пронизывают как реальный, так и человеческий капиталы. В составе реального капитала они выступают в виде зданий, оборудования, материалов и нематериальных активов. В составе человеческого капитала они выступают как опыт. Бенджамин Джонс пишет, что различия в производительности между странами вытекают не только из различий в уровне индивидуальной квалификации работников, но и из различий в их коллективной квалификации, которая зависит от степени специализации и кооперации. В «ловушку знаний» попадают не только капитал, но и рабочие, если малые размеры и закрытость экономики препятствуют разделению труда, порядка и знаний:

«Различия в человеческом капитале возникают в результате разделения труда, которое лежит в основе качества и количества квалифицированных работников. Низкое качество имеет место тогда, когда квалифицированные работники коллективно не могут воплотить в себе передовые знания. Традиционный подход к человеческому капиталу недооценивает вытекающий отсюда разрыв в навыках между богатыми и бедными странами» (Jones 2014).

Внешняя экономия и возрастающая отдача определяются не только разделением труда и знаний, не только организацией и технологией, но и социальным капиталом и психологией. В условиях капиталистического общества-системы, основанного на безличном обмене под контролем государства, большое значение имеет приспособленность общества к отношениям на основании формальных законов. Традиционное общество, превращаясь в коммерческое, оказывается в процессе этой трансформации «между двух миров»: старые механизмы солидарности, основанные на персонифицированном обмене, уже не работают, а новые, основанные на (контр)нормах капиталистического (бес)порядка, еще не сложились. Это подрывает основы хозяйственной деятельности и мешает доверию между людьми:

«Чем слабее верховенство закона, тем больше трансакционные издержки, с которыми сталкиваются люди, пытающиеся задействовать формальные части экономики. Обеспечение соблюдения прав собственности становится затруднительным, поэтому у предпринимателей нет сильного стимула вкладывать средства в физический капитал крупного масштаба. Регистрация легального бизнеса усложняется из-за необходимости давать взятки чиновникам. Недвижимый физический капитал уязвим для экспроприации со стороны государства. … В скандинавских странах, опрошенных в период с 2005 по 2008 год, в среднем 67 % согласились с утверждением, что большинству людей можно доверять. В странах Африки к югу от Сахары, опрошенных в то же время, с этим согласились только 25 %» (Drezner 2013, p. 31).

Прибавочная стоимость, или излишек, представляет собой разницу между стоимостью индивидуальной рабочей силы, то есть сложностью индивидуальной деятельности, и стоимостью совокупной деятельной силы, то есть сложностью совокупной деятельности. Прибавочная стоимость, как разница между необходимой и добавленной стоимостями, есть социально-культурный эффект, вытекающий из социально-культурных явлений. Выше мы показали, как прибавочная стоимость делится на надбавку, процент и предпринимательский доход. Однако прибавочную стоимость можно поделить и иным путем. Первая, и видимо, относительно небольшая, ее часть вытекает из масштабов производства на отдельном предприятии, эта часть представляет собой внутреннюю экономию. Вторая, большая часть, вытекает из масштабов самовоспроизводства общества-системы в целом, эта часть есть внешняя экономия.

Разделение, умножение и сложение смыслов ведут к возрастающей отдаче: чем больше совокупная сложность превосходит сложность индивидуальной деятельности, тем выше отдача или излишек. Отдача возрастает, поскольку знания, институты, представления — это смыслы, разделение которых ведет к увеличению прибавочной стоимости. Если для совокупной деятельности характерна возрастающая отдача от прироста смыслов, то для индивидуальной деятельности эта отдача может убывать. Чем крупнее масштабы самовоспроизводства, тем выше отдача. В этом источник неравномерности развития стран. Эта проблема не решается перетоком номинального капитала. Поскольку человеческий, реальный и социальный капиталы есть элементы общества-культуры, постольку они не могут быть перенесены в другую страну.

Иллюстрация 17. ВВП на душу населения по странам (1820–2010 годы), долл. 1990 года (источники данных: Мэддисон 2012, с. 576–577; van Zanden et al. 2014, p. 65, 67).