Только в конце 20-х годов VII в. (626 г. или около этого) «держава волынян» была разгромлена аварами, которые «ходиша на Ираклия царя и мало его не яша».

Вспоминает о распаде «державы волынян» и Масуди. Он говорит: «Впоследствии же пошли раздоры между их племенами, порядок их был нарушен, они разделились на отдельные колена и каждое племя избрало себе царя…».

Нет сомнения в том, что «держава волынян» VI–VII вв. — первое восточнославянское политическое объединение, первая «держава» восточных славян эпохи «военной демократии», — прямой предшественник Киевского государства. Вот эта-то «держава велынян» и может считаться началом русской государственности.

Рассмотренные нами явления общественной жизни восточных славян имели место лишь на определенной территории, на юго-западе Руси, где в IV–VI вв. начался распад первобытно-общинных отношений и складывались общественные отношения, свойственные «военной демократии». На севере, в лесной полосе общественное развитие шло более медленным темпом, и здесь, севернее Тетерева и Десны, обитали относительно отсталые лесные восточнославянские племена, занимавшие обширные пространства.

В VIII–IX вв. в Среднее Приднепровье, запустевшее в результате передвижений антов на юг, к Дунаю и за Дунай, и нападений кочевников, продвигаются отсталые лесные славянские племена.

Но здесь, в Среднем Приднепровье, эти лесные славянские племена не встретили лишенную жизни пустыню. Древнее антское население продолжало обитать на старых местах, населяло Киев и прилежащие области, ставшие такими же центрами восточного славянства IX–X вв., какими они были в период антов.

Своим отсталым северным сородичам, на которых они начинают оказывать большое влияние еще с середины I тысячелетия н. э., анты передали свои культурно-бытовые особенности, свой социальный строй, исторические традиции, свои связи. Поэтому тот строй «военной демократии», который существовал у антов, был быстро пройден северными русскими племенами, передвинувшимися в Среднее Приднепровье и здесь смешавшимися со своими, стоящими на грани цивилизации южными соплеменниками. Вот почему Среднее Приднепровье в течение одного-двух столетий проходит этап «военной демократии», дофеодальный период, и вступает в эпоху феодализма.

Путь, пройденный юго-западной ветвью восточных славян — антами, продолжили их соседи и потомки.

Если анты вступили в эпоху «военной демократии», судя по вещественным памятникам и сведениям письменных источников, в первые века новой эры и так и сошли с арены политической истории, исчезнув со страниц сочинений писателей раннего средневековья в начале VII в. все с тем же общественным строем, то их потомки и на Среднем Днепре, и на берегах Днестра и Волхова, Западной Двины и Оки в короткий срок прошли эпоху «военной демократии» и создали феодальный мир. То обстоятельство, что в юго-западной части Восточной Европы еще во времена антов развивалась «военная демократия», привело к тому, что уже собственно в русские, киевские времена феодализм развивается вширь и вглубь на гораздо более обширной территории, нежели земля антов.

В VIII–X вв. среди восточнославянских и неславянских племен Руси, в различных ее частях разными темпами, шел процесс разложения первобытно-общинных отношений и развития «военной демократии». Этот процесс, охватывающий обширную территорию от берегов Ладожского озера и до дунайских гирл, от Карпат до Оки, есть не что иное, как возникновение феодализма. Зарождение феодализма происходит в рамках первобытного общества, в мире общин, в период разлагающегося патриархально-родового быта.

Этот процесс растягивается на несколько столетий и идет далеко не равномерно: когда феодальный Киев насчитывал уже много столетий, в это же время в землях вятичей, в Пинском Полесье, в земле дреговичей еще долго сохранялись пережитки родового строя.

Уже в конце VIII и начале IX в. в результате общественного развития восточных славян на Среднем Днепре, у Киева, возникает одно русское государственное образование, так называемый «Русский Каганат», а в Приладожье и у Ильменя — другое, получившее у арабов название «Славии».

Так возникли «сначала 2 государства: Киев и Новгород»[6].

Во второй половине IX в. происходит слияние Киева и Новгорода в единое Киевское государство, что летописная традиция связывает с именем Олега. Расцвет Киевской Руси падает на время княжения Владимира (973–1015 гг.). Время Владимира — это время славы Руси, победоносных войн и походов, исключительных успехов Руси на международной арене и одновременно тот период истории народа, когда он сам еще играет большую роль в истории своей страны, когда массы еще только начинают превращаться в подневольный, подавленный тяжестью повинностей, эксплуатируемый люд.

Вот почему русский народ в своих былинах, легендах и преданиях с такой любовью вспоминает свою первую столицу — Киев, своих славных киевских богатырей и Владимира Красное Солнышко, олицетворение «старых князей» безвозвратно ушедшей поры «славного варварства» (К. Маркс).

Владимир стоит на грани двух эпох. Он — последний князь-воин дружинной Руси эпохи «военной демократии», и в то же самое время он — первый князь, который всей своей деятельностью подготовил тот таящий в себе элементы грядущего распада Киевского государства расцвет раннего феодализма, который падает на княжение его внуков. Времена Владимира и Ярослава — период расцвета Киевской Руси.

С течением времени, особенно во второй половине XI в., картина резко меняется. Времена походов в «иные страны» с целью захвата военной добычи и взимания дани кончаются. Источником обогащения феодализирующейся верхушки становится эксплуатация населения самой Руси.

Усиливается процесс захвата князем и его дружинниками общинных земель и угодий. Дань перерастает в ренту. Ценностью становится не дань с земли, а сама земля вместе с сидящим на ней сельским людом. Экспроприация и закабаление превращают свободных общинников в зависимый люд. Феодализм растет вглубь и вширь.

Развитие производительных сил, развитие феодального землевладения и феодальных отношений, так ярко представленное в «Правде Ярославичей», рост экономического и политического могущества отдельных областей во главе с крупными городами (Новгородом, Черниговом, Переяславлем, Ростовом и т. д.) постепенно подтачивают единство Киевского государства.

Выросшее в отдельных областях Руси боярство стремится стать их полновластным хозяином и, сплотившись вокруг «своего» князя, обзаведшегося здесь, на месте своего посажения, в земле «отчич и дедич», всякой «жизнью», «гобином», землями и угодьями, дворами и челядью, проникшегося не общерусскими, а местными «земскими» интересами, пытается отложиться от Киева, который отныне становится помехой для самостоятельного развития этих областей и земель, в скором времени превращающихся в княжества, маленькие феодальные самостоятельные полугосударства.