— Подумайте сами, — промолвил Каур, — что мы вам сделали? Вы же сами нас впустили. Мы ничего не разбили. Никого не покалечили. В чем дело?

Он задумчиво осмотрел кровавую ссадину на своей руке. Яна посмотрела на Райна.

— Будьте разумны, — продолжил Каур. — За ложный вызов вы получите предупреждение. Или даже денежный штраф — до трехсот штрафных единиц. — Затем он резко отпрыгнул от Яны, так что пристегнутое пуговицами жабо осталось в ее руках. Каур взял свое пальто, слегка поклонился и сказал:

— Будьте молодцами! — Но теперь уже Райн шагнул к нему и изо всех сил врезал Кауру в подбородок. Каур ударился затылком о старинное зеркало буржуазных времен, доставшееся Райну от бабушки. Зеркало треснуло. Юноша глубоко вздохнул, плотоядно улыбаясь, провел ладонью по губам и повторил: — Будьте молодцами! — Чмокнул воздух и вышел из квартиры.

Туманным утром две недели спустя Райн Ийрис обнаружил между газетами толстый белый конверт. Отправителем было обозначено АО Общественный договор: литературный фонд. Райн был в числе лауреатов поэтической премии фонда. Правда, ему не досталась главная награда, ее удостоился известный формалист Пауль Кассь, который был на пару лет моложе. А Райн получил одну из двух особых премий, выраженную весьма впечатляющей суммой. Приглашение выглядело достоверным, хотя в Интернете нашлось немного сведений об этом АО.

— Тех типов здесь нет? — спросил Райн у Яны.

— Нет, — ответила Яна. — По крайней мере, я их не увидела.

— Значит, здесь совсем другое жюри.

— Совершенно, — подтвердила Яна.

— Но — посмотри вон там — как думаешь?

— Нет, — покачала головой Яна. — Я их слишком хорошо помню.

— Мне, наверное, просто показалось, — сказал Райн.

На награждении угощали хорошим бодрящим шампанским. Райн и Яна, как положено, чокнулись с Паулем Кассем. Райн когда-то даже выступал вместе с Паулем, но близко знакомы они не были. Пауль писал довольно абстрактные лингвистические стихотворения и любил экспериментировать с формой. На нем был голубой джемпер, а его левая бровь казалась распухшей. Чуть повыше, на виске знаменитого поэта — это надо же! — был налеплен пластырь. Приглядевшись, можно было заметить, что и с подглазьем что-то не в порядке. Видимо, Райн слишком долго таращился на висок Пауля, тот застенчиво улыбнулся:

— Ах, это? Я учился кататься на сноуборде.

— На сноуборде?

— Ну да. Подруге стукнуло в голову, что надо хоть раз в жизни попробовать.

— И так неудачно упал?

Пауль осторожно, кончиками пальцев коснулся виска, распухшей брови, местами лиловой, местами желтой.

— Ах, падать приходится по-всякому, — признался Пауль.

Примечания