Упоминание о верховном органе власти призрачного клана бессмертных воинов-морронов, именуемых в последние несколько сотен лет Одиннадцатым легионом, стерло насмешливую улыбку с лица Дарка. Мал не врал, он бы почувствовал ложь, наемников действительно прислал Совет, одним из двенадцати членов которого он, кстати, тоже являлся, но зачем? Что произошло, пока он прохлаждался с киношниками в далеком Полесье? Догадка, что он снова умудрился угодить в какую-то ужасную переделку, обожгла мозг и отразилась удивлением на озабоченном лице. Растерянный вид «Великого и Непобедимого Дарка» вселил в эфиола уверенность, и Бартоло продолжил:

– На вчерашнем экстренном заседании голоса разделились, но затем большинство приговорило тебя к семидесятилетнему заключению в «Бездне».

Дарк смотрел на Бартоло, на лежащие рядом с ним тела и не мог поверить, что происходящее сейчас с ним, в этой комнате, не сон, не ночной кошмар, отражающий только его внутренние потаенные страхи.

Провинившихся морронов не убивали, Совет Клана считал, что лишать жизни своих же собратьев нецелесообразно и глупо, поэтому и ввел изуверское наказание. Приговоренных крепко связывали, а затем приковывали ко дну глубокого водоема, где им и приходилось коротать долгие годы в полузабытьи, на грани сумасшествия: неподвижно лежать и смотреть, как секунда за секундой изменяется окружающий мир. Конечно, было несколько счастливчиков, потерявших сознание сразу, а пришедших в себя лишь когда их обросшие тиной, холодные тела лет через двадцать вытаскивали на берег, но такое везение редкость, на него вряд ли стоило рассчитывать.

– За что? – нашел в себе силы прошептать Дар к.

– Ты сам знаешь, ублюдок, палач! – выкрикнул пришедший в нормальное для него агрессивное состояние эфиол, за что и получил ногой по только что переставшим кровоточить губам.

– Я задал вопрос, – произнес Дарк холодным и подчеркнуто спокойным голосом, – изволь на него ответить, тем более что это входит в твои обязанности исполнителя приговора. Я хочу и имею право знать, за что Совет приговорил меня к такому суровому наказанию. Я не буду оправдываться и кричать, что невиновен, не буду строить из себя беззащитного ягненка, подставленного злоумышленниками и оклеветанного врагами. Но я хочу знать – за что?

– За ту бойню, что ты устроил в Старгороде, гад! – сквозь сжатые зубы прошипел Бартоло, опять принявшийся истерично накручивать свою ненависть, которая, наверное, давала ему моральные силы. – За шестьдесят невинно загубленных душ, за шесть убитых тобой вампиров, за нарушение мирного договора с Ложей Вампиров-Лордов. За то, что ты, мерзавец, поставил под угрозы наши жизни и развязал войну!

Слова Бартоло впечатывались в мозг и тут же подвергались тщательной логической обработке. Дарк уже давно перестал чему-либо удивляться слишком долго и воспринимать неожиданно возникающие обстоятельства на эмоциональном уровне, так свойственном людям. Он сразу понял, что попал в центр сложной интриги, автоматически зачислил себя в разряд потенциальных покойников, ужаснулся этому факту и незамедлительно начал просчитывать возможные варианты улучшения своего незавидного положения. Для расчетов не нужны были эмоции, требовались лишь факты и прочая вспомогательная информация.

– Подробнее и без истерики, друг мой! – остановил он излияния Бартоло, доведшего себя до истерического припадка, в котором он не только мог порвать связывающие его веревки, но и покусать, как собака… – Мне нужны только факты, например, почему Совет решил, что в старгородской трагедии повинен именно я?

Еще сутки назад, пакуя чемоданы перед вылетом из Урвы, Дарк слышал по телевизору о страшных событиях в древнем полесском городе, но он никак не мог тогда предположить, что они повлияют на его жизнь, а собратья по оружию посчитают именно его тем самым необузданным «наркоманом-маньяком», устроившим жаровню в центре крупного города.

– Не твое дело, – огрызнулся Бартоло, истративший в обличительном припадке все свои силы и красноречие, – тебя это не касается. Ты должен знать лишь приговор, который непременно будет приведен в исполнение, мной или кем-нибудь еще, это не важно!

– Бартоло, не валяй дурака, – устало и даже зевнув для пущей наглядности, заявил Дарк, – ты же прекрасно знаешь, что я тебя не отпущу и что напоследок ты «пропоешь» все, что знаешь. Не заставляй меня мучаться, как тех ребят из «Освободительной армии».

В глазах южанина появились испуг и желание сотрудничества. Он понял, что Дарку известна история, произошедшая с ним в конце двадцатых годов на юге Дальверы. Члены антиэфиолского тайного общества распяли его на кресте и подожгли. К всеобщему удивлению доморощенных инквизиторов из новоконтинентальной глубинки, черномазый никак не горел, и им пришлось вылить на него не одну канистру бензина, прежде чем добиться желаемого результата. Бессмертие не только благо, оно имеет и отрицательные последствия. Бартоло запомнил ту ночь, а сейчас с ужасом вспомнил, как сильна была боль, как долго длилась агония его тела… К тому же процесс последующей регенерации продлился более пятидесяти лет.

– Ладно, уговорил, но только без ссылок… да и вряд ли это что-то изменит…

– Начинай. – Дарк поднес к потрескавшимся губам упрямца, решившего наконец-то встать на путь благоразумия и компромиссов, стакан коньяку.

– Во-первых, только ты из морронов был тогда, то есть два дня назад, в Полесье, – начал «петь» Бартоло, заглотив до конца живительную влагу. – Во-вторых, только немногие, даже из «стариков», решились бы на такой отчаянный шаг. Кроме того, именно ты противился дольше всех заключению мира с вампирами.

– И это все? – переспросил несколько раз Дарк, пристально глядя в хитрые глаза что-то рассказывающего не до конца эфиола.

– Тебя узнали, – решил открыть последнюю карту Бартоло, – узнали вампиры. От них приехал посланник. Ложа считает, что убийцей был именно ты, и грозилась разорвать договор, если морроны тебя не выдадут. Совет отказался, но заверил, что сам разберется с тобой. Посланника это устроило.

– Еще бы, – с сарказмом и ненавистью хмыкнул Дарк, – загребать жар чужими руками – это их стиль!