Сознание вернулось не сразу, оно долго пробиралось сквозь разрушенные адским сотрясением коридоры мозга, но наконец нашло путь и объединило отдельные функции восприятия мира в единую цепь. Сначала открылись глаза – ядовито-зеленый фон резал сетчатку и отдавался ноющими болями в затылке; затем вернулось обоняние – жуткая вонь поразила дыхание. Дарк издал тихий хрип, от чего заболели разбитые в кровь губы. Серьезных повреждений вроде бы не было, иначе побитый организм обязательно просигналил бы об этом спазмами, ломотой, резями и прочими разновидностями болевых ощущений. Еще пару раз крякнув, моррон сел на липкий пол и огляделся вокруг: темно-зеленый кафель в грязных разводах, яркая лампочка без абажура на потолке, три писсуара – источника зловония, пара туалетных кабинок и проржавевший умывальник, из которого монотонно капала вода. Сомнений не было, его заперли в туалете полицейского опорного пункта аэробазы, не забыв предварительно снять наручники и слегка попинать ногами.

Последним из чувств к моррону вернулась память. Он на твердую четверку с плюсом отыграл комедийную сценку на таможне, но так и не успел перейти ко второму действию. Внезапно появившийся самозванец режиссер взял инициативу в свои руки и хорошо поставленным ударом по голове объявил антракт. Это произошло сразу же, как только он в сопровождении двух костоломов скрылся от взглядов публики за дверью служебных помещений. Дарк немного не рассчитал, за что и поплатился, хотя, по большому счету, еще ничего не было потеряно. Сколько бы ни тянулся антракт, а зрители все равно не смогут отсидеться в буфете.

Моррон медленно встал и не спеша, проверив работу опорно-двигательной системы и вестибулярного аппарата, доковылял до такой же темно-зеленой и грязной, как кафель, двери. «Три громких удара, как это символично, – размышлял Дарк, пока барабанил по запертой двери. – Три удара – три звонка в театре, хватит, ротозеи, бездельничать, шут отдохнул, шут готов продолжить клоунаду!»

Вскоре в ответ раздались торопливые шаги, дверь открылась, и на пороге возникла уже знакомая моррону девушка: среднего роста, стройная, черноволосая, с немного раскосыми глазами и короткой стрижкой. Дарк сделал было шаг вперед, но округленный кончик полицейской дубинки тут же уперся ему в грудь.

– Очухался, скандалист?! Я рада, теперь посиди спокойно и не мешай работать, а то получишь вторую порцию… прав, – быстро проговорила девушка и захлопнула дверь так сильно, что с потолка отвалился кусок штукатурки, а барабанные перепонки задержанного чуть не разорвались.

На языке мгновенно завертелось много нелестных эпитетов, адресованных женщинам во власти, но Дарк сдержался. В конце концов, его повторно не побили, а обошлись вполне вежливыми уговорами.

Выждав с минуту, он снова постучал в дверь, но на этот раз результата не последовало. Привыкшая к фокусам перепивших в полете пассажиров и прочих бузотеров-арестантов, девушка наверняка стиснула зубы и упорно барабанила по клавиатуре, стараясь не обращать внимания на побочные шумы, мешающие печатать отчет о задержании. Время шло, Дарк продолжал бесплодные попытки сочинить увертюру для одинокого ударника с оркестром гулко завывающих водосточных труб и бачков. Костяшки кулака уже начинали распухать, а на него так и не обращали внимания. Отчаявшись, Дарк сильно пнул по двери ногой и затих в ожидании ответной реакции. Не прошло и минуты, как вновь послышались шаги и голоса. На всякий случай моррон отошел от двери и начал разминать кисти рук. Долетевшие до его слуха обрывки фраз и интонации свидетельствовали о том, что разговор предстоял серьезный.

На этот раз визитеров было двое. Негласная инструкция руководства запрещала проводить воспитательные мероприятия с задержанными поодиночке. Не то чтобы кто-то боялся возможности побега, скорее присутствие при избиении второго полицейского намного облегчало судебные разбирательства в случаях нанесения воспитуемым тяжелых, а порой и несовместимых с жизнью увечий. Должен же был кто-нибудь засвидетельствовать, что арестант набросился первым и получил по заслугам.

Черноволосая накинулась на жертву сразу. Крепко сжав зубы, она быстро приблизилась к Дарку и, не говоря ни слова, занесла для удара дубинку. Ее напарник, скуластый, широкоплечий детина лет сорока, взял на себя роль пассивного наблюдателя. Широко расставив ноги, он замер у двери. Видимо, сегодня был не его черед развлекаться, он не вмешивался, только подстраховывал разъяренную львицу.

В отличие от боевого оружия – секир, кинжалов и мечей – полицейская дубинка была всего лишь детской игрушкой. Эффективный инструмент усмирения безоружной толпы был бесполезен и жалок при применении против опытного противника. Его набор атакующих ударов ограничен, а ход мысли владельца примитивен и предсказуем. Дарк легко ухватился за кончик дубинки в полете и рванул на себя: оружие оказалось в руке, а растерянная девушка беспомощно затрепыхалась в крепких объятиях. Ее напарник бросился было на помощь, но тут же остановился, повинуясь волевому взгляду Дарка.

– Стой где стоишь, а то боевой подруге все кости переломаю, начну с мордашки! – на всякий случай озвучил моррон мысль, которую светловолосый верзила уже самостоятельно прочел по выражению его лица.

– Не осложняй! – лаконично произнес полицейский, гневно взирая на Дарка исподлобья. – К чему тебе это?! Мы ведь тебя только успокоить хотели, чтоб дверь не ломал. За тобой же ничего нет. Ну, побузил немного, перебрал чуток в полете, со всяким бывает. Мы и помяли-то тя чуток, так… для острастки, уже отпускать собирались!

– Хватит трепаться! – прервал Дарк сладкие успокоительные речи, при помощи которых полицейские имели обыкновение усыплять бдительность разбушевавшихся преступников. – Еще шаг вперед, и я ей шею сверну!

Дарк легонько сжал рукой горло жертвы. Девушка застонала от боли, ее тело конвульсивно содрогнулось, а из уголка рта потекла слюна. Наглядная демонстрация серьезности намерений возымела действие. Полицейский сделал шаг назад и примирительно вытянул открытыми ладонями вперед руки.

– Хорошо, хорошо, как скажешь. Только зачем тебе осложнения? Ты же не преступник: банк не грабил, никого не убивал. Хочешь, прямо сейчас отпустим?!

– Мне нужны три вещи: моя сумка, нож и твой начальник, – четко выговорил каждое слово неподдавшийся на уговоры моррон. – Жду три минуты, затем начинаю ломать кости. С оружием не входить, усыпляющий газ, газовые гранаты и прочую дребедень не применять! У меня хватит времени свернуть девке шею!

Видимо, до полицейского наконец дошло, что слащавые заверения не подействовали на террориста. Он молча кивнул в ответ и, не поворачиваясь спиной, удалился. К тому же требования парня были настолько несуразными и смешными, что их можно было удовлетворить без особых усилий и не поднимая шумихи.

Через пару минут дверь снова открылась. Порог переступил невысокий, худощавый мужчина в форме полицейского лейтенанта. В одной руке он держал отобранную при аресте сумку, а в другой – небольшой перочинный нож. Дарк не сомневался, что за закрытой дверью с нетерпением ожидала условного знака, легкого покашливания или нарочито громко произнесенного условного слова, вооруженная до зубов спецгруппа. Вне зависимости от страны, эпохи и континента действия властей всегда одинаковы, прямолинейны и настолько предсказуемы, что порой становилось просто неинтересно нарушать букву закона.

– Поставь на пол рядом с собой! – скомандовал Дарк, предвосхищая глупость офицера, который непременно постарался бы приблизиться к нему и использовать сумку как оружие. – Молодец, теперь возьми нож и вспори днище с правой стороны. Смотри, аккуратней, она мне еще понадобится!

Лейтенант изумленно вытаращил глаза, но точно выполнил указания. С такими странными требованиями ему еще не приходилось сталкиваться, но по заверениям психиатра-эксперта, которые лейтенанту доводилось несколько раз слышать на регулярно проводимых в академии семинарах, ход мысли рассерженных психов был опасен и неисповедим.