Так. Куда он пошлет меня? Опять в Шанхай? Боже упаси. Только не туда. Понятно, что о нелегальной разведке и прочих опасных производствах речи не будет, да и консулом меня тоже вряд ли назначат, а вот резидентом посадить могут запросто. А я не хочу там работать.
— А что вы скажете о государстве? Вам оно не показалось чуждым?
Я несколько секунд размышляла: сказать как думаю или все-таки вежливо. Потом сообразила, что у меня плохое настроение и министра я недолюбливаю, а вот задай мне такой вопрос леди Памела, например, — я бы ответила очень тепло и подробно.
Правда, леди Памела работает дражайшей супругой Скотта Маккинби-старшего, а вовсе не военным министром.
— Господин министр, обитатели Шанхая — кстати, они сами даже между собой используют это жаргонное название — по происхождению такие же земляне, как и мы. Почему их государство должно казаться чуждым?
— Но культурные различия…
— Они существовали и на Земле. Вы спросите любого китайца, родившегося в Федерации, много ли различий он видит между своей жизнью и укладом жизни в Шанхае. Скорей всего, вам скажут, что здесь жить в целом спокойней, но значительно трудней сохранять традиции и национальную идентичность. Там основная масса людей живет беднее, но зато сам строй быта для китайца понятней и ближе. Наше государство уделяет слишком мало внимания сохранению национальных культур.
— Вы считаете это ошибочной политикой?
— Я считаю, господин министр, раз уж вы спросили, что культура не берется ниоткуда. Она порождение специфического сочетания условий обитания и расовых физиологических особенностей.
— О, вы сторонник расовой теории?
— Я не политик, мне можно.
Министр засмеялся. Воркующе и дружелюбно.
— Я даже немного завидую вам, — сообщил он доверительным тоном. — Признаться, кое-что в этой теории кажется мне если не правильным, то хотя бы заслуживающим внимания. Но я совершенно не могу сказать о том так свободно, как это делаете вы. Но ведь условия обитания меняются?
— Зато изменения в менталитете, которые появились благодаря им, остаются. И сохраняются тысячелетиями. Человеку, лишенному возможности жить в согласии с требованиями своего менталитета, очень трудно. Он испытывает дискомфорт и даже душевную боль, не понимая причин своей дисгармонии с миром. Чтобы избавить людей от этих неприятных ощущений, надо сохранять национальные культуры. Разумеется, в рамках закона. Но если мы говорим о Китае, то их законодательство и мораль мало чем отличаются от наших. Даже жестокость китайского правосудия — вещь относительная. Я сама была свидетельницей некоторым ситуациям, которые совершенно невозможны у нас.
— Да, да. Вы ведь взяли на поруки пятерых китайских преступников.
— И пока они не дали мне ни единого повода пожалеть об этом решении.
Министр покивал. Я смотрела на него и гадала: ему уже доложили, что трое из этих преступников — никакие не злодеи, а просто талантливые физики и инженеры, работавшие по контракту в нелегальной лаборатории? И что свои изобретения они унесли с собой? Что их открытия пошатнут влияние кое-каких энергетических магнатов? А самое главное — что они могут быть очень-очень полезны для нашей армии?
Ни фига. Не отдам. Пусть желающие катятся на Сайгон и вербуют спецов. Там еще много осталось, я уверена. И не только в этой области.
— А где вам понравилось больше — в Шанхае или в Эльдорадо?
Ну, началось.