— Ну, привет, девочка. — Марк подошел к ней, присел на корточки, вглядываясь в ее лицо. — зачем же ты хулиганишь на чужой земле?
— Ч-что? Я? Я не понимаю…
— Не понимаешь? Зачем ты пришла сюда? Ты разве не почувствовала, что это чужая территория?
— Нет… я… я не знаю. Я не хотела никому мешать, я…
Она снова начала дрожать, у нее стучали зубы, Марк нахмурился. Никита подошел ближе, тоже присел к ней, взял за руку, считая пульс.
— Зашкаливает. И рука ледяная. Как бы не было обморожения. Нужно согреть ее… Ты, можешь подняться.
Девушка-волчица снова негромко вскрикнула и потеряла сознание, упав прямо в руки Марка. Ему ничего не оставалось, как поднять ее. Он как-то странно посмотрел на меня, потом на Никиту.
— Ник, готовь ванну, и… возьми ее.
— Я не могу держать ее и готовить ванну. Отнеси ее на кровать.
Нет! Только не на нашу кровать! Мне хотелось кричать от бессилия. Но…
Я все понимала. Все. Финита ля комедия… Поигралась малышка, и будет.
Ник вышел, Марк все еще стоял посреди комнаты, растерянный. Дэн смотрел то на него, то на меня. А я…
— Я пойду поставлю чайник. Нужно приготовить для нее какие-то ваши отвары, да? Займитесь ею. Она нуждается в помощи.
— Мия… — голос Марка был глухим, низким, но я уже не чувствовала того, что было раньше. Ничего не чувствовала. Слов не эта девчонка лежала обмороженная на пороге, а я. Это меня заморозили.
Я улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка моя выглядела нежной. Повернулась и пошла на кухню.
Там открыла кран, пустила теплую воду, погрузила в нее ладони.
Я вспоминала, как они купали меня… это было совсем недавно. Сколько дней прошло? Я, кажется, потеряла им счет. И это было неважно. Еще совсем недавно не было не важно какой день, какой год. Мне вообще неважно было все — лишь бы они были со мной. А теперь…
Нужно было поставить чайник.
Я сделала это. Потом пошла в спальню. Там никого не было. Они были в ванной. С ней. Все трое.
Я взяла свою сумку и вышла. Прошла в комнату, которую Дэн назвал маминой. Оделась. Должна ли я была сказать им спасибо? Оставить записку?