– Ничего не поняла, но я еще не все рассказала. На днях сюда заявился еще один Градов. Старший брат, как я поняла. Красивый, высокий блондин, тут все девочки сразу активизировались. Красивый он, конечно, аки Аполлон. Но уж больно злой… Наехал на Гришку, сказал, что тот не имел права тебя увольнять и если не возьмет обратно, то сильно пожалеет. Градов не угрожал связями, хотя они у него тоже есть, даже не сомневаюсь. Может даже посерьезнее, чем у маменьки. Это я потом уже узнала, когда Григория успокаивала. Ну так вот, этот огромный здоровый парняга жутко напугал Гришу, за шкирку схватил… Встряхнул хорошенько. Короче, прибег к физическому воздействию. Беднягу Григория потом всем нашим женским составом валерьянкой и сердечными каплями отпаивали. Монстр, а не мужик!

– Это правда? Меня заставил взять обратно Алекс? – переспрашиваю, потому что не могу поверить.

– Слушай, я все это своими глазами наблюдала, подслушивала, поила бедного Гришку лекарствами, и так далее. Из первых уст информация. Эти Градовы… чума просто.

Значит, Алекс и его маменька действуют сообща?

От этой мысли в груди почему-то растёт ледяной комок. Я все же надеялась, что Алекс к моему увольнению не причастен. Но если он знает, что меня уволили из-за Регины, значит он в сговоре. Когда я уехала из дома Градовых, тут же все переменилось. С одной стороны, наверное, я ещё и благодарна ему должна быть, что работу вернул. Вот только благодарности не чувствую, только ярость. Которая не проходит, даже когда домой возвращаюсь и Машке все рассказываю.

– Слушай, ну может он позже узнал, подумай, – успокаивает меня подружка. – Ведь может такое быть. Знаешь, ты очень сильно нервничаешь из-за него, это неспроста.

– Что ты хочешь сказать?

– Из-за гипотетической измены Вадима ты куда меньше убивалась, а сейчас… Да на тебе просто лица нет. Ощущение, что ты влюбилась, только уже в другого брата.

– Умоляю, не говори глупостей! – начинаю психовать еще сильнее. – Чтобы я этого больше не слышала, Маш! Тем более, после того что я узнала. Любить такого… это себя не уважать, поставить крест на себе, и на своих нервах.

– Да, наверное, – подруга пожимает плечами.

На ее фоне я выгляжу настоящей истеричкой. Даже осознавая это, все равно никак не могу успокоиться!

– Как же хочется высказать все что о нем думаю, лично! В лицо бросить! – меня продолжает душить злость.

– Серьезно? – удивляется Машка. – Так в чем проблема? Поехали в его клуб.

– Нет, я…

– Все, запал кончился? – продолжает подначивать меня.

– Нет… не то чтобы кончился… А вдруг его там нет? – пытаюсь рассуждать логически.

– Ты вообще нормальная, Антипова? То хочу, прям сил нет терпеть, высказать, то сразу как трусишка в норку! – негодует Машка. – Сбирайся, поехали. Нет его там – по коктейлю выпьем… Хотя, лучше на пол разольем. Все ж хоть маленькая, но месть.

– Чушь… Мне проблем мало, еще в чужом клубе бедокурить?

– Рад, серьезно, тебе надо развеяться. Ты слишком зажата, из тебя все соки эти Градовы высосали. Посмотри на себя, даже волосы потускнели, глаза не горят. Ты как старушка ворчливая стала. Надо зажечь!

Поддаюсь на уговоры подруги, тем более меня задели ее слова о том какая я высосанная и старая. Пожав плечами, показывая, что я с Машкиным мнением нисколечко не согласна, начинаю собираться. Выбираю самое откровенное платье в своем гардеробе, который, надо сказать, не богат на такие вещи. Платье ярко розовое, в пайетках, без бретелей, и едва прикрывает задницу. Естественно, для клуба это нормальная одежда, а вот для выхода из обычной пятиэтажки – как-то стремно. Вездесущие соседки-бабульки потом на всю жизнь приклеят клеймо «проститутка». Квартиру я снимаю, так что «на всю жизнь» – это фигура речи, и все же чтобы прикрыть открытые места сверху надеваю легкий полосатый плащ. Я его для съемок покупала, он очень эффектно смотрится в кадре. Широкие чёрные и белые полосы, хотя обычно полоска считается рябит в кадре, но именно это смотрелось просто отлично, стало находкой. Ботильоны на каблуках, маленький клатч и распущенные волосы завершают образ.