Некий Жуан Фернандиш, принимавший участие в экспедиции 1446 г. под командой Антана Гонсалвиша, добровольно высадился у Рио-де-Оро, чтобы проникнуть в глубь страны и собрать о ней сведения. Фернандиш владел языком мавританских азанагов, поэтому его предприятие не было таким безрассудно отважным, каким могло бы показаться на первый взгляд. Семь месяцев провел этот португалец среди кочевых степных племен. О его приключениях, мы знаем только то немногое, что сообщается в приведенных выше источниках. Во всяком случае, Фернандиш, безусловно, был сильно разочарован, когда вместо изобилующих золотом богатых областей обнаружил степи, населенные весьма примитивными обитателями, с трудом добывавшими средства к существованию. У португальца отняли всю одежду, и хотя кочевники обращались с ним неплохо, все же он пережил трудные деньки, пока некий могущественный покровитель, благосклонность которого ему удалось снискать, не приказал проводить его к побережью. Здесь Фернандиша приняли на борт специально посланные за ним корабли и доставили в Португалию.
Однако уже в 1448 г. он вторично отправился в Африку — с Диогу Жильоменом, которому принц поручил заключить договор о союзе с маврами, живущими у мыса Ноя. Фернандиш вторично высадился там на берег, но на сей раз оказался менее удачливым: больше о нем ничего не слышали.
Глава 176.
Антонио Мальфанте в оазисе Туат
(1447 г.)
…Выйдя в путь от моря, то есть от Хонейна, наш караван поднимался в гору в течение 12 дней, неизменно придерживаясь южного направления. За неделю мы не встретили ни одного человека; вокруг расстилались только песчаные равнины. Мы ориентировались, как в море: днем определяли направление по солнцу, а ночью — по звездам. Через неделю пришли к Табельберту, жители которой очень бедны; пьют они только воду, а едят то, что родит их скудная почва. Злаков сеют они очень мало, но изобилие фиников позволяет им влачить жалкое существование. Так через эту промежуточную станцию достигли мы Туата.
Место, где мы находимся, состоит из 18 поселений, которые обнесены общей стеной и управляются олигархией. Поселения граничат друг с другом, но весьма ревниво охраняют свои права. Путники попадают под опеку того или иного хозяина, который обязан их защищать, не щадя собственной жизни.
Купцы живут здесь в полной безопасности, во всяком случае гораздо спокойнее, чем в таких государствах-монархиях, как Тлемсен и Тунис. Я христианин, но никто ни разу не обошелся со мной неподобающим образом. Здесь еще никогда не видели ни одного христианина. Правда, в первое время по прибытии всеобщее любопытство порой меня тяготило. Все хотели на меня посмотреть и с удивлением восклицали: «Вон тот человек — христианин, а выглядит он точно так же, как мы!» Они действительно представляли себе христиан совсем иными. Любопытство, однако, вскоре было удовлетворено. Я хожу теперь совсем один и не слышу ни одного враждебного слова.
Евреев здесь полным-полно: завися от многих господ, они живут очень мирно. Но у них есть заклятые враги, в страну которых они идти не решаются: филистимляне…[408]
В этой области сосредоточена посредническая торговля мавританских стран. Купцы приезжают сюда и продают свои товары. Золото доставляют и пускают в торговый оборот те, кто приходит с берега. Место, где я нахожусь, называется Таментит[409]. Здесь много состоятельных людей, но ощущается значительная нехватка продуктов, ибо здесь не сеют и не жнут, а собирают только финики, которые составляют основу питания. Весьма редко можно достать тут мясо выхолощенных верблюдов, очень изысканного вкуса… Дождя здесь никогда не бывает. Если бы пошел дождь, то он разрушил бы их дома, построенные из соли и камыша. Морозов тут тоже почти не бывает. А лето необычайно знойное, и поэтому почти все жители черные.
Через эти [более южные] страны протекает очень большая река, которая в определенные времена года затопляет прилегающие местности. Эта река, текущая мимо ворот Тимбукту, та же самая, что пересекает Египет и впадает в море у Каира. По ней ходят купеческие барки. Утверждают, что по этой реке можно было бы попасть в Египет, если бы в одном месте она не низвергалась со скалы высотой в 300 локтей. Этот порог нельзя преодолеть на барках ни вверх, ни вниз по течению. До реки нужно добираться отсюда 20 дней на лошадях… Очень много подобных рассказов я слышу тут ежедневно.
…Насколько мне удалось выяснить, здешние жители соседствуют с индийцами. Индийские купцы приходят сюда и объясняются с помощью переводчиков. Эти индийцы — христиане и молятся кресту[410]. Рассказывают, что в негритянских странах говорят на 40 различных языках, так что их жители часто не понимают друг друга… Мой хозяин сказал мне, что он был в странах, где серебро ценится наравне с золотом[411].
Случилось так, что в то же самое время, когда в Африке находился португалец Жуан Фернандиш (см. гл. 175), другой европеец проник в Западную Сахару, пройдя значительно дальше в глубь страны, причем свое путешествие он совершил при гораздо более благоприятных обстоятельствах. Звали этого европейца не то Антуан Мальфант, но то Антонио Мальфанте, поэтому французские ученые считают его своим соотечественником[412], а итальянские — генуэзцем[413]. Кто из них прав, решить нельзя. Более вероятна итальянская фамилия Мальфанте, так как в найденном Ла-Ронсьером оригинале рукописи стоит надпись:
O Мальфанте мы ничего не знаем, кроме того, что сказано в его письме. Вероятно, он был купцом. Такой вывод напрашивается из его фразы: «Купцы живут здесь в полной безопасности». Преследуя торговые цели, Мальфанте, видимо, проник гораздо дальше в глубь «Черного материка» и вместе с мусульманским караваном шел по торговому пути, начинающемуся у Средиземного моря (см. рис. 7)[414]. Эти земли манили к себе предприимчивых купцов с тех пор, как на Каталонской карте мира от 1375 г. был изображен знаменитый негритянский царь Муса из Мали (см. т. III, гл. 132) со следующей характеристикой: «Вождь негров, по имени Муссемелля, — государь негров из Гвинеи. Этот царь — богатейший и самый влиятельный властелин всей страны благодаря массе золота, которое стекается в его государство» (см. т. III, рис. 12).
В Таментите Мальфанте находился под покровительством местного вождя (
Мальфанте сообщает, что, будучи христианином, он нигде не испытывал неприятностей в фанатических мусульманских странах. Это заслуживает тем большего внимания, что именно обитатели оазиса Туат до наших дней отличаются особенно сильной ненавистью к христианам. Раньше они, как подчеркивает Мальфанте, никогда еще не видели христианина и обычно, «как только замечали белого, бежали от него, будто от чудовища, возможно дальше». Мирное пребывание этого христианина в оазисе Туат осталось единичным эпизодом. После изгнания мавров из Испании в Туате победила фанатическая секта ислама[417], и это на ряд столетий изолировало жителей от христиан. Когда в 1864 г. Герхардт Рольфе[418] попал в Туат, ему могло показаться, что он был первым европейцем, которому удалось туда проникнуть. Рольфе не знал, что у него был предшественник, побывавший здесь 400 лет назад.
Стоит детальнее остановиться на сообщении Мальфанте о торговле оазиса Туат золотом и о жилищах, построенных из соляных глыб. Между этими фактами наблюдается тесная взаимосвязь, и они так своеобразны с точки зрения истории культуры, что заслуживают более подробного рассмотрения.
До наших дней в этих районах Африки происходит самобытный товарообмен, имеющий чрезвычайно важное значение и относящийся к самым поразительным явлениям на всем земном шаре: золотоносные и соледобывающие области обмениваются друг с другом своими богатствами, как уже отмечалось в гл. 171.
Мунго Парк, первый исследователь, заново открывший страны Нигера в конце XVIII в., сообщает по этому поводу следующее: «В большинстве районов пустыни в избытке имеется соль, но соляные копи встречаются только в местностях, прилегающих к Нигерии… В негритянских странах южнее Нигера соли нет»[419].
Нет соли и на верхнем Сенегале, а также в Гамбии. Между тем негры крайне в ней нуждаются. Вот что рассказывает об этом Мунго Парк: «Негры, обитающие между Гамбией и Нигером, сосут кусочки соли с такой же жадностью, как наши дети сладости. О богатых людях там говорят: они едят соль за каждой едой».