— Что? Я спешил.

— Конечно, — она встала с кровати. — Ты даже не побрился.

— Ты сказала мне поторопиться, поэтому я не стал искать бритву. Кроме того, у меня всего три волосинки. Не похоже, что, кроме тебя, кто-то способен их разглядеть, — он надеялся, что они отрастут подлиннее, и их станет больше, но пока…

Сейчас они были лишь слабенькими и раздражали. Еще одна причина маме ругать его.

Она издала раздраженный звук, который всегда напоминал ему закипающий чайник с паром.

— Пошли. Нам надо поймать трамвай.

— Куда мы идем?

— Ты слышал Мистера Хантера. Нам надо сходить в «Убежище».

— Он сказал позвонить.

Она закатила глаза, если бы он так сделал, она бы его немедленно наказала.

— Так не устраиваются на работу, Ник.

— Но…

— Иди!

Он не хотел ехать через весь город без причины. Зачем им вообще видеть ее, при устройстве на работу? Он лучше выколет себе глаза, чем будет сидеть там, скучать и смотреть, как мигают лампочки дневного освещения.

— Можно мне здесь остаться?

— Нет. Мы не принимаем подачек, и ты это знаешь, Мистер Хантер и так был достаточно мил, позволив нам остаться на ночь, но не нужно злоупотреблять гостеприимством.

— Но…

— Ник, делай, как я говорю.

Сжав зубы, он пошел к лестнице. Он, видимо, может исключить слово «но» из своего словаря, потому что «но» срабатывает, как ускоритель атомных частиц и оно взрывается.

Но как только он спустился вниз, его нос учуял что-то вкусненькое… Нечто пахнущее, как настоящий, сочный, восхитительный, от которого слюнки текут, бекон. Не те упаковки с кусочками бекона, которые мама спасала из автоматов по продаже всякой всячины и добавляла утром в его яичный порошок.