Хило ожидал, что контрабандист разозлится, хотя бы окрысится, но Запуньо лишь кивнул, как будто именно этого и ожидал.

– Вы, Зеленые кости, мыслите по-старому, – ответил он, сверля Хило маленькими, как у жука, глазками. – Наверное, кое-кто на Кеконе до сих пор думает, что нефрит – дар небес, а вы – потомки Цзеншу и ближе всех народов находитесь к богам. Я слышал эти россказни собственными ушами. Вы так цепляетесь за нефрит, так крепко, будто вросли в него душами. Вместо того чтобы мыслить шире – о том, как вы можете разделить этот чудесный дар с остальным миром.

– Именно этим вы и занимаетесь, – с иронией произнес Хило. – Делитесь с миром нефритом.

– Я предприниматель. Я вижу спрос и удовлетворяю его. Если на что-то есть спрос и обычные поставщики его не покрывают, конечно, возникнет возможность для бизнеса. Мой отец-кеконец ничего не дал ни моей матери, ни мне, только боль и печали, но благодаря ему я научился тому, как за себя постоять. А от дорогой мамули я научился делиться тем малым, что имею. Вот почему я хотел с вами поговорить.

Хило посмотрел на сверкающее озеро и задумался, сколько денег, заработанных на черном рынке нефрита, ушло на строительство этого оазиса в холмах, чтобы создать и вооружить поместье, платить всей обслуге. Запуньо называл свою организацию Ти Пасуйга – «племя» по-увивански. Его подчиненные носили нефрит и приносили ему клятву в верности. Может, контрабандист и презирает кеконские традиции, но это не мешает ему использовать их в своих целях. Хило снова повернулся к столу.

– Вы бросили мне наживку, чтобы сделать деловое предложение. Так делайте его.

Запуньо положил в тарелку несколько маринованных фасолин и ломтиков баклажана.

– Мое предприятие, как и любое другое, основывается на людях. Но трудно найти работников, когда Зеленые кости быстро убивают всех, кто пытается вывезти из страны хоть крошку нефрита. Такой могущественный клан, как Равнинный, может заняться более важными делами. Вам нужно охранять свои территории в Жанлуне от врагов, а для этого необходимы деньги и люди. Так зачем тратить силы, борясь с тем, что никому не мешает? Нет причин ополчаться друг на друга. Я не жаден. Я родился в бедности, даже сейчас довольствуюсь крохами с Кекона и готов ими делиться.

Хило кивнул.

– Вы хотите, чтобы я перестал убивать ваших каменных рыбок в обмен на долю с прибыли на черном рынке нефрита, которую вы имеете, контрабандой вывозя камни с наших берегов.

– Вы ведь получаете дань от всякого рода предприятий, Коул Хило. Разве вы свысока смотрите на деньги от борделя, в отличие от денег бакалейщика? Кекон продает нефрит правительству Эспении и ее союзникам, чем их деньги лучше моих?

Впервые в медлительном и сухом голосе контрабандиста возник намек на угрозу. Он повернул голову направо и налево, указывая на сыновей. Старший ел шумно и с аппетитом, время от времени отрывая взгляд от тарелки, но не проявлял интереса к разговору. Двое других смотрели на Хило как ощерившиеся псы.

– Мои сыновья получают гораздо больше, чем я в детстве, живут гораздо лучше. Мне приятно сознавать, что однажды они возглавят мое дело, и если со мной случится какая-нибудь неприятность, они запомнят моих врагов. С возрастом я все меньше думаю о себе и все больше о том, что передам своим детям и внукам. У вас есть дети, Коул-цзен?

– Нет, – ответил Хило.

– Если боги пожелают, когда-нибудь они и вас благословят. И тогда вы поймете, что я похож на любого другого отца и бизнесмена. Вы ведь хотите, чтобы ваша семья и страна процветали и жили в мире, и нефрит поможет этого добиться. – Запуньо обвел рукой дом, сыновей, охранников – словом, все острова Увива. – И ведь не скажешь, что мы сильно отличаемся, верно?

Хило оттолкнул нетронутую тарелку и подался вперед. Движение было едва уловимым, никакой открытой угрозы, но и Зеленые кости, и баруканы с Чутьем напряглись от изменения его нефритовой ауры.

– У нас столько же общего, как у ваших баруканов с Зелеными костями. То есть ничего. – Колосс говорил спокойно, но в пристальном взгляде на увиванца читалось презрение. – Для вас нефрит – просто предмет, который можно украсть и продать. Вот почему сами вы его не носите. Вы хотели поговорить со мной лично, и я это ценю. Я приехал сюда по той же причине, чтобы поставить вам простое условие: держитесь подальше от Кекона. Вы не Фонарщик и не получите преференций от Равнинного клана. Если какой-нибудь отчаянный абукеец готов рискнуть жизнью, перевозя для вас нефрит, это одно. Но есть разница между псами, подбирающими объедки за дверями вашего дома, и теми, кто лезет в окно, чтобы украсть со стола. Первые – ерунда, на которую можно не обращать внимания, вторые – проблема, которую следует устранить. Я знаю, ваши люди в Жанлуне вербуют кеконских преступников, чтобы служили каменными рыбками. Я знаю, ваши лодки причаливают в отдаленных частях побережья и отправляют отряды стервятников на нефритовые рудники. Я приказал Пальцам и Кулакам убивать всех пойманных воров. Я понимаю вашу позицию. Последняя пара лет выдалась для вас удачной. Рудники простаивают, Горный клан воюет с Равнинным, а теперь еще заварушка в Шотаре поднимет спрос на черном рынке нефрита. Но не думайте, что нефрит превратит вашу шайку полукостных в клан, не воображайте, что за деньги можете стать Колоссом.

В конце концов Хило разозлил Запуньо, губы под усами сжались в морщинистую ниточку. Хило улыбнулся.

– Лучше покончить с контрабандой, пока вы на вершине. Зайдете дальше и принесете свою вонь на Кекон – и потеряете все. Зеленых костей нельзя купить на грязные увиванские деньги.

– Деньги есть деньги, все они грязные, и всех можно купить. – Сердечный тон Запуньо вдруг исчез, маленькие глазки затуманились, и он стал похож на кривозубого мангуста. – Я ошибся, посчитав вас разумным человеком. Мы оба знаем, что я могу обратиться к вашим врагам.