3

Бежал из оружейной комнаты аж появился свист в ушах. С сумкой и завернутым в брезент ружьем торопился к машине. Обычно, перед воротами строилась группа, их считали, проверяли и они ехали через поля к блокпосту. Там происходил обмен, и усталые товарищи возвращались в часть: отъедаться, отмываться и отсыпаться.

Бежать! Асфальт превратился в сплошную серую полосу. Створки ворот, как в драматическом кино, медленно закрывались. Я заметил, как старый «газик» выбросил клубы дыма и стал набирать скорость.

– Стой! – попытался я крикнуть. Получился хрип. Взмахнул рукой, привлекая внимание караульного на воротах. Он перестал их закрывать, и я просочился между створками. Крытый зеленой клеенкой «газик» повернул налево. Сонные лица в кузове.

Бежать, Новиков, бежать! Машина уезжала, лица стали превращаться с размытые пятна. Бежать!

Я не поверил счастью, машина притормозила. Мне кричали:

– Быстрее!

С разбега, не сбавляя скорости, я оттолкнулся и повис на борте кузова. Ударился знатно, боль разошлась волной по грудной клетке. Меня втащили, посадили на грязный пол.

– Новиков, ну ты гоняешь! – сказал чернявый прапорщик, – будто нормативы сдавал! Кстати, Баранов, с тебя пол-литра, говорил же, не струсит Кузьма.

Баранов. Тяжело дыша, я посмотрел на Баранова. Проспорил он! Начмед же говорил, что он заступает на пост! Он в курсе событий, а я грешил на Ременова. Вот кто меня замполиту сдал с потрохами. Успел же, зараза, к нему рано утром подскочить, настучать про вылазку в Зону.

– Ему начмед дал пендаля, вот он и прилетел, – зло сказал Баранов.

Я, с паузами, ответил. Злость: из-за бессонной ночи и от поездки в Зону, и от его понтов, утомили.