Ветер, гуляющий целый день без дела, подсушил грязь, к тому же я успел выставить руки. Поэтому плюхнулся только правой стороной лица, которую холодная жижа обхватила плотной маской. Я тут же постарался вскочить, испачкав ладони. Не получилось! Чертово ружье, да будь проклят начмед и оружейник, было засунуто за ремень. Приклад больно уперся в подмышку, я охнул и чуть не завалился набок.

Трофимыч перестал ругаться, видимо экономя силы. Зато заговорили на своем языке мутанты. Получалось, кто-то взял, да и сделал ремикс на визг свиньи. Высокий, противный звук. Я еще жаловался на «пацаны»! Крупная «туша» усиленно визжала, то ли подбадривая себя, то ли заставляя другую напасть на меня и Трофимыча.

Сталкер подбежал ко мне, рывком поставил на ноги:

– Быстро залез на ветрянку, дурак! – уместил он в одной фразе и порядок дальнейших действий, и характеристику моих умственных способностей. Вспомнилось, дурак является производным от латинского слова дура – твердый. Так казаки бы и говорили: Кузьма, ну ты дура.

– Ружье, – просипел я от боли в подмышке.

– Брось, – сказал Трофимыч.

Не теряя времени, за этот трехсекундный диалог, он успел вытащить новый магазин из кармана бушлата.

Он поймал правильный момент. Еще чуток и на нас кинутся мутанты. Сталкер же, не жалея патронов, ударил длинной очередью в огромную «тушу». Разлет пуль из автомата Калашникова это старая проблема, которую не решили до сих пор.

Офицеры рассказывали байку, что сам изобретатель Калашников, на пристрелочных стрельбах ставил условие, кто очередь положит в десятку, тому ящик водки. По тем дефицитным временам, если пересчитать на наш курс – бочка водки. Победителей не выявили. Пули уходили вверх и вправо.

Поэтому нас и учили, стреляйте одиночными или короткими очередями.

Однако не сейчас. Трофимыч зажал курок, пули впивались в мерзкие тела, отнимая кусочки жизни у тварей. Еще пули с характерным звуком пробивали металлический каркас цистерны и улетали дальше в Зону. Безымянные пули на безымянной высоте.

Я успел подбежать к ветрянке. Не открывая залепленный грязью глаз, выхватил ружье из-под ремня и бросился карабкаться по ветрянке. Жить хотелось, а пропадать в никуда, как пули – категорически нет. Вот после этого и не доверяй интуиции. Не хотел же в Зону!

Ветрянка, омытая дождями, и, не удивлюсь, если кислотными, лесенки не имела. Я почему-то думал, что на ней должны находиться скобы.

Их не было. Это Зона, детка.

Трофимыч выругался. Стрельба закончилась, хлопки выстрелов перестали бить по ушам. Зато усилился визг свиней-мутантов.

– Лезь! – крикнул Трофимыч.

Я оглянулся, чтобы оценить обстановку. Туши двигались на нас, как танки в сорок третьем на окопы солдат. Одна лежала, дрыгаясь в предсмертных судорогах. Показалось, сейчас повалит дым, как в старых фильмах про войну. Ноги ее подергивались.

– Лезь! – еще раз крикнул сталкер.

Будь я покормленный или хоть бы выспавшийся, то взлетел бы на вершину за секунду. Спасает огромное количество адреналина в крови от страха. Однако чувствую, резерва почти не осталось.

Сужаясь, четыре опоры уходили в небо Зоны. Хотя лопасти крутились, на фоне стрельбы я перестал различать их шипение. Казалось, они меня зазывали: давай парень, это же легко к нам забраться!