Как счастлива я была видеть в руках дедушки долгожданный билет до Москвы или Санкт-Петербурга! «Бабушка Света не простит мне такой несправедливости!» Я знала все о жизни дедушки Станислава и, наконец, узнала все и о детстве и юности бабушки. Солнышко, а точнее – Słoneczko, так он всегда называл любимую жену. И для меня не было времени дороже, чем проведенное с ними.

Одиночество в Сиднее закончилось для меня страшным бронхитом, долечиваться от которого пришлось уже в Цюрихе. С немецким у меня не заладилось еще в аэропорту, когда твердолобый работник таможни решил конфисковать у меня памятную катану в футляре размером с маникюрный набор. Возможно, он не сказал мне ничего плохого, но интонация сбила меня с ног – мне казалось, что на меня наслали древнее проклятие, обрекающее невинного туриста на медленную мучительную смерть.

В том году я поняла еще кое-что – к вещам привязываться нет смысла. Новая съемная квартира, новая школьная форма, новый обет молчания и неловкости во время ответов на уроках. Каждый год – новая жизнь. Почти такая же, как и старая. Нет, вы не подумайте, познавать новую культуру каждый год – да нет ничего лучше! Но видеть своих родителей только по воскресеньям, каждый день слушать их отговорки и извинения, одной изучать незнакомую местность, а потом слушать дома тишину двадцать четыре часа шесть дней в неделю – это тяжело для любого человека, а особенно для ребенка или подростка. Спасибо незабываемым пейзажам и роскоши Швейцарских Альп, благодаря им я продержалась без эмоциональных срывов целый год и искренне влюбилась в природу и архитектуру своего временного дома.

Родители доверяли выбранным учебным заведениям. Ведь с Цюриха начался их нездоровый интерес к открытию у меня какого-нибудь таланта. Именно поэтому они отправили меня в частную гимназию для одаренных детей, несмотря на то что одаренной я никогда не была. Восьмой класс мне дался труднее двух предыдущих, ведь теперь мои родители платили не просто за качественные базовые знания, а за открытие у меня зарытого из-за частых переездов творческого потенциала. Поэтому мне было жаль потраченных денег вдвойне. Рисование, фортепиано, гончарное ремесло, хореография, поэзия, кулинария, фотография… я занималась всем, и почти во всем была совершенной посредственностью! За исключением рисования и хореографии – тут я оказалась просто ужасна! Каждый учебный день давался мне с большим трудом, я утешала себя только близостью каникул и возможным концом этого позора. Если я не хотела уезжать из Сиднея, то из Цюриха бы поскакала верхом на коне (кстати, с верховой ездой все было не так плохо). Ситуацию усугубляло еще и то, что все занятия проводились на английском, что после учебного года в Сиднее делало меня лучшей в классе иностранного языка. Моего поверхностного знания немецкого было достаточно, чтобы понять, какими некрасивыми словами меня величают местные гимназистки. Каждый вечер по скайпу бабушка и дедушка утешали меня уменьшающимся сроком разлуки.

Я была по-настоящему рада переезду в Сеул. Корейская культура познакомила меня с веселыми сериалами, интересной музыкой и кухней. Отсюда мне действительно захотелось взять что-то с собой, и я совсем не была готова к следующему переезду. Тем более, если я так и не завела здесь друзей, то со мной хотя бы общались одноклассники: мы здоровались и прощались, несколько раз даже ходили вместе в кафе и отмечали праздники. Они сподвигли меня на создание своей странички в Instagram, ведь я сама раньше не задумывалась о том, какой интересной может показаться моя жизнь со стороны. Я стала выкладывать туда фотографии всех мест, где побывала, с такой частотой, что скоро это вошло в привычку. Мне не хотелось портить профиль своим простым лицом, хотя мои корейские одноклассницы были «готовы продать душу за такой тоненький нос». Спасибо им, что они до сих пор ставят сердечки к фотографиям, число которых уже перевалило, между прочим, за тысячу. Конечно, и блогер из меня никудышный, я поняла это совсем скоро, а с введением новой функции сделала профиль закрытым.

Мои родители становились все более нервными, их исследования не двигались с мертвой точки, и ничего уже не зависело от технических условий или работы персонала. Не хватало сырья и настоящих умов. К моему великому облегчению, именно тогда папа вызвал из Москвы своего помощника, ставшего уже неплохим онкологом, – Александра Веселова, моего названого старшего брата. Наша разница в возрасте никогда не была камнем преткновения, мы общались на равных, и это действительно облегчало мне жизнь. Теперь я снова приходила к родителям на работу, но уже для общения с настоящим носителем русского языка! Тем более никто, кроме Саши, не называл меня Вивишей, что поднимало мне настроение каждый раз, как я переступала порог лаборатории.

– Вивиша! А у меня как раз обед.

– Опять практикуешь интервальное голодание?

– Интервальное голодание – это стиль жизни, дорогая. Особенно с такой работенкой, как у меня. Поверить не могу, что Пашка позвал меня присоединиться к своей кругосветке. Так, не заляпай, пожалуйста, кафель! А, ты в бахилах. Правильно.

Я по привычке улыбаюсь.

– Пашка! Так забавно это слышать.

– Ну да, у вас же там Павел, Пол, как только не обзовут. И вообще, когда ты мне покажешь город? Мы почти год не виделись. С ума сойти. Ты скоро меня перегонишь!

– Как же!

– У нас целый девятый класс впереди. Слушай, всегда было интересно, как тебя переводят в разных странах в следующий класс? Это вообще законно? – друг очень осторожно наклеивает подписанные стикеры на пробирки.

– Я же посещаю частные школы, а там все возможно. Здесь меня хотя бы не заставляют танцевать.

– Это огромный плюс! Только не забудь, что ты мне обещала. Мне как раз придется тебя заставить, но не танцевать, а петь.

– Караоке! Я помню.

Саша кивает, поправляет прямоугольные очки в толстой черной оправе и закрывает холодильник.

– А теперь – обед!

Так и прошел мой девятый год обучения в Сеуле. Он был ярче и насыщеннее трех прошлых лет, и теперь я не чувствовала себя так одиноко. У меня был Саша – заядлый игрок в плейстейшн и певец в караоке со стажем, плюс ко всему холостяк с одной-единственной целью в жизни – излечить от рака как можно больше людей. Я не смела отрывать его от работы, приходила только тогда, когда он сам разрешал. Родители всегда говорили, что доверили бы Алексу свою жизнь, а если бы были знакомы с ним до того, как меня крестили, то он точно был бы моим крестным отцом. Я тоже доверила бы ему свою жизнь.