Вообще, спрашивать у умертвия, насколько он жив, например, по шкале от скорее жив до окончательно мертв, натуральное издевательство, но Дюк, безусловно, был безответен. Пустые глаза по-прежнему смотрели в потолок, приоткрытая пасть демонстрировала щербатость, а сам он источал мертвенный холод и аромат бродяги со стажем. В самый раз, чтобы потравить тараканов. Правда, тараканов в доме не было, а так бы воспользовалась случаем и избавилась.

Затаскивать Дюка в чулан пришлось волоком, схватив под мышки. Он оказался тяжел и неповоротлив. А с виду-то и не скажешь, что весит, как полтора мешка батата. Дурацкий коврик под ним собирался гармошкой и перемещению совсем не помогал.

– Что же ты такой худой, но неподъемный? – кряхтела я, пятясь спиной. – Пожрать, поди, любишь. Да, Дюк?

Кое-как мы втиснулись в узкое пространство между тяпками и лопатами. Те зашатались, грозясь осыпаться мне на хребтину, полка над головой тоже странно задрожала, но обошлось без инвентарных катастроф. Приваленный к стене Дюк, горестно уронил голову на грудь, точно хмельной пьянчуга, случайно заснувший в подсобке питейной. Аккуратно перешагнув через длинные ноги умертвия, я вышла и накрыла его хвостом коврика, упрямо вылезающим из чулана.

– Чудесно! – С довольной улыбкой я отряхнула ладони и глянула на Йосика, обиженно жавшегося к стене. – Не ревнуй, табуретка. Скоро твое место освободят.

На запертую дверь каморки пришлось наложить проклятие, в смысле, заклятие, чтобы ядреный дюковский дух не пропитал дом и не уничтожил в нем все живое. В смысле, меня и две цветущие герани на кухонном подоконнике. Осталось дождаться, когда сосед обнаружит пропажу и лично явится за питомцем.

Но вторжение злобствующего некроманта никак не происходило. Дом медленно окунался в сумерки, я успела хорошенько отмыться и сделать освежающую маску из огуречных кругляшей, а он все не являлся. Возможно, оказался недогадливым или же рысцой носился по окрестностям, прочесывая близлежащие овраги, кладбища и единственный склеп на другом конце Круэла.

Вскоре я начала подозревать, что ведьмак просто выгнал умертвие, как нашкодившего щенка. Может, в соседнем жилище оно пыталось найти нового хозяина, а не корм? Но его мало что не упокоили, так еще сверху добавили сковывающую печать. Даже жалко стало горемычное. Чуть слезу не пустила, пока думала о нем и разливала по флаконам зелье красоты! Хотя, возможно, глаза заслезились от ядреного снадобья.

Когда на землю опустилась по-сельски густая темнота, в небе рассыпались мелкие звезды, а сверчки застрекотали на остроконечный месяц, дом сотряс грозный стук во входную дверь.

Дождалась! Темнейший явился.

Петунья с перепугу заблокировала створки посудного шкафа. Йосик изобразил табуретку. А я, источая спокойствие, достойное мертвого озера замка Истван, открыла припозднившемуся визитеру.

Сосед был взмылен, взбешен и растрепан. Зуб даю: гонял в склеп на другом конце города. Над его головой светился уличный фонарь, привешенный на крючок под козырьком. В тишине в стекло бились мотыльки, привлеченные ярким огоньком.

– Где он? – без вступлений рявкнул ведьмак и дернулся, готовый без дозволения чародейки ворваться в светлый дом.

Я выразительно посмотрела на порог и сложила руки на груди. Темный скрипнул зубами, но вернул ногу в пыльном сапоге на место. Видимо, кое-какие зачатки манер у него все-таки имелись. Или исключительно развитый инстинкт самосохранения.

– Мне просто любопытно, ты недогадливый или невнимательный? – К шантажу я приступила издалека, не скрывая ехидной улыбочки. – Не сразу понял, где его искать, или не сразу заметил, что оно сбежало?

– Верни мое умертвие! – процедил он.

– Без проблем, – с фальшивой легкостью согласилась я, и по его лицу пробежала судорога облегчения. – Но что мне за это будет?

– Я тебе ничего не сделаю, – щедро пообещал он.

– Это понятно, – усмехнулась я. – Что ты готов мне предложить за своего потерянного питомца?

– Чего? – коротко уточнил ведьмак, кажется, не веря собственным ушам.