– Не знаю, – пожала плечами Юля, – мог и уйти уже. Толику свет не нужен, он и не включит его никогда.

– Я поднимусь с тобой, – решительно сказал я, но Юля покачала головой.

– Нет, не нужно. Даже если Павел еще не приходил, я разберусь с ним сама. Поздно уже. Уезжай.

Что-то холодное и безжалостное, словно стылая бездна, прозвучало в этом четко смоделированном голосе. Мне точно кувалда упала в желудок, тяжелая и горячая, застрянув в горле. Когда-то я уже слышал эти подернутые изморозью нотки. И тогда это не закончилось ничем хорошим. Юля улыбнулась и пошла к подъезду, но в ее улыбке была только суетливая дежурная вежливость, и ни капли тела, как в этих падающих с неба снежинках. Я не стал размышлять и бросился следом за ней. Ботинки скользнули по обледеневшему асфальту, я сделал «рыбку» и приземлился на брюхо, слабо ойкнув. Юля обернулась и остановилась, сделав нерешительное движение в мою сторону. Я соскочил с земли и подбежал к ней, схватив за плечи.

– Скажи что тебе не все равно, – почти заорал я. – Скажи, что ты не уйдешь вот так! Скажи, что это не последний раз, когда я тебя вижу.

– Валера, мне больно, – дернулась она. – Отпусти.

– Не пущу. Скажи!

– Я не знаю, – слабо пролепетала она. – Мне нужно подумать. Это все как-то свалилось сразу, Вивиана эта, мои проблемы… Я очень устала, отпусти меня!

– Поцелуй меня, – потребовал я. – Тогда отпущу.

Не знаю, чего я ожидал. Гулкой пощечины, уговоров отпустить по-хорошему, судорожных попыток освободиться, но она сразу потянулась к моим губам. А я впился в них жадным поцелуем… Только губы ее были холодными. Юля даже глаз не закрыла. И тогда я понял, что этот поцелуй в сущности ничего не меняет. Но руки, тем не менее, отпустил. Она мягко выскользнула из моих объятий и, махнув на прощание, скрылась за дверью подъезда.

Я секунду стоял неподвижно, а потом неторопливо достал сигареты из кармана. Не знаю, почему я не уехал сразу. Сказать, что у меня шевельнулось какое-то предчувствие, значило бы ничего не сказать. Я наверняка уселся бы в машину и проторчал бы под ее окнами всю ночь, если бы потребовалось. Только бы она впустила меня. Я поднял голову и увидел, как темные прямоугольники окон ее квартиры залил слабый желтый свет. Наверное, она включила свет в прихожей. Я слабо улыбнулся…

И тут она закричала.

Меня словно пружиной подбросило. Рванув на себя дверь подъезда так, что едва не сорвал ее с петель, я полетел наверх и на площадке второго этажа увидел, как из ее квартиры выбегает какой-то мужчина с совершенно безумным лицом и залитой кровью рукой, с зажатым в ней ножом. Мне показалось, что он даже меня не заметил. На его перекошенной физиономии было выражение непередаваемого ужаса. Недолго думая, я сбил его с ног, впечатав в стену так, что он, слабо охнув, потерял сознание. Никто из соседей даже не подумал выйти на крик. Подтащив мужчину к двери, я вбежал в квартиру.

Юля сидела на полу на коленях, придерживая голову худосочного юноши в темных очках, из живота которого хлестала кровь. Лужа на полу была впечатляющих размеров.

– Ты жива? С тобой все в порядке? – заорал я, подлетев к ней. Юля подняла на меня глаза, полные ужаса, но это выражение мгновенно исчезло из ее глаз, когда она поняла, кто перед ней.

– «Скорую» вызови! – заорала она. – И милицию. Только осторожнее, он может быть где-то рядом! Я его видела, он только что выбежал из квартиры!

– Далеко не убежит, – сказал я. – Я его вырубил. Голову парню опусти, не нужно ее поднимать. Он жив?

– Что? Не знаю. Да вызови ты врачей, какого черта ты ждешь? – заорала она. Я вытащил из кармана телефон.

– Какой тут адрес? – бестолково спросил я. Юля, опустив голову парня на пол, вырвала у меня телефон и начала тыкать в кнопки. Я же опустился перед парнем на колени, снял с него треснувшие очки и попытался нащупать пульс. Жилка на шее билась слабо, но отчетливо. Я ворвался в ванную, сорвал все полотенца и приложил парню к животу. Юля орала в телефон, а потом подошла ко мне.

– Они сейчас приедут, – замогильным голосом произнесла она. – Он умрет?