Когда в зал зашел посол в сопровождение двух мужчин, я замер. Рядом с ним шел Кристиан Барнард.

Они подошли к нам и посол сообщил:

-Вот товарищи представляю вам известного кардиолога, про которого вы наверно знаете - мистер Кристиан Барнард. Он также приехал на конгресс, очень хотел встретиться с мистером Андреевым. А это Майкл Челленджер сотрудник Foreign office он уполномочен приветствовать врачей, лечащих первых лиц государства.

-Да, господа,- на неплохом русском языке, заговорил Челленджер,- от имени ее величества, приветствую вас в нашей стране. Надеюсь, пребывание в ней станет для вас комфортным и удобным.

- Я, конечно, понимал, что королева про нас и не подозревает, но дипломатия это такая штука, поэтому мы со всей вежливостью ответили чиновнику и заверили, что мы в полном восторге от пребывания здесь. Он долго у нас не задержался, и ушел сразу вместе с послом. А вот Барнард остался, и мы долго общались на наши медицинские темы. Он очень удивлялся тому, что у нас до сих пор, проблемы с пересадками сердца. На это я сообщил ему, что мы очень тщательно готовимся к подобным операциям и сейчас, уже почти дозрели до их внедрения в практику. Чазов стоявший немного за южноафриканским хирургом, укоризненно покачал головой.

Того очень интересовали мои работы, по стентированию, он читал несколько моих работ, опубликованных перед защитой докторской, и спрашивал, как продвигается работа дальше. Улыбнувшись, он сообщил, что долго уговаривал Челленджера взять его в посольство, потому, тот был против визита хирурга ЮАР, в посольство СССР.

-Мало ли, как русские отнесутся к такому визиту.- говорил тот.

Пришлось ему объяснять, что я уже неоднократно бывал в Советском Союзе, и учился у Владимира Петровича Демихова.

Но все же мы благоразумно не касались темы апартеида, и говорили только медицинские темы.

На столах между тем были расставлены бокалы с вином, шампанским, и небольшие тарелочки бутербродов с красной рыбой и черной икрой. По мере увеличения количества гостей в зале становилось шумно. Заиграла музыка. Наш разговор с Барнардом оборвался, и он с удовольствием пошел пробовать посольские бутерброды.

Я опять стоял один, когда почувствовал мягкое прикосновение.

-Ира, это ты?

-Сережа, я смотрю, ты меня не забыл, еще можешь узнать не глядя.

Я улыбнулся:

-Нет, Ирочка, просто логический вывод, почти как у Холмса, кроме тебя здесь этого некому больше сделать.

-Ну ладно хоть так,- послышался печальный вздох.

-Сережа пойдем, я покажу тебе нашу оранжерею, очень историческое место.

-Оранжерея, так оранжерея,- подумал я,- не все ли равно, где тебя будут охмурять. И послушно пошел за своей бывшей подругой.

Оранжерея действительно была хороша, но самое главное в ней не было ни души, хотя в раскрытых дверях мелькали люди, и слышалась музыка. Мы уселись на скамейку под какими-то растениями в больших кадках и молча сидели рядом. Почему-то я вспомнил лето 1964 года, парк культуры и отдыха Петрозаводска, как мы также сидели на скамейке, но не печально молчали, как сейчас, а целовались взасос, не обращая внимания на окружающих.

Но, увы, как сказал один философ, в один и тот поток дважды не войдешь.