Я, в общем-то, к любому посмертию был готов, начиная от светящегося коридора с ожидающим в конце высшим существом и заканчивая вполне классическим раем. Даже царство Хель не отвергал. Валгалла мне не грозила — туда попадают только воины, а я к таковым не относился, профессия у меня была сугубо мирная. Ключевое слово тут "была", потому что сейчас я поневоле мечом махать научился. Иначе родственники просто меня бы не поняли. Жизнь тут простая — ты либо воин, либо, в лучшем случае, кому-то принадлежишь. А всё-таки дорожу свободой.
И ещё я хочу прожить как можно дольше.
Роман Артемьев
Наследство Ушедших
Часть 1
Глава 1
В городах отражаются эпохи и люди.
Пусть смутно, но я помню Питер. Санкт-Петербург, Петроград, Ленинград и, что приняли далеко не все жители, снова Санкт-Петербург. Столица империи, со всеми её блеском и грязью, навсегда оставшаяся таковой. Очень разные люди, гордившиеся местом, в котором живут. Холодный, равнодушный, надменный город, не любящий чужаков.
Берёзов иной. Тоже столица, только не империи, а княжества, самого восточного из славянских княжеств. Жителей намного меньше, постоянных всего тысяч тридцать, не более, и почти четверть взрослых мужчин носят воинский пояс. За последние пять сотен лет город уничтожался дважды — один раз орда пришла, во второй, сто лет назад, тогдашний князь в многовекторность доигрался. С тех пор не всех соседей у нас любят, да… Каменных строений почти нет, даже опоясывающие кромник стены деревянные, даже Обители выращены из деревьев. Дома в лучшем случае двухэтажные и позволить себе этакую роскошь могут только бояре. Живет народ подворьями, одно подворье — одна семья, причем не «папа, мама, два ребенка», а не менее десяти человек, три-четыре поколения под властью матерого патриарха.
У нашего рода в городе своего подворья нет, поэтому во время наездов останавливаемся на принадлежащем сотне. Таких, можно сказать, общественных, здесь тоже немало. Они относительно небольшие и больше похожи на постоялые дворы, но с отдельными комнатами на два-три человека, что по местным меркам — бешеный уровень комфорта.
— Тиша!
Кричал дядя Милорад, и я поторопился закончить расставлять мешочки с зельями на полке. Да, именно кожаные мешочки с деревянным кольцом у горла. Стеклянные флаконы здесь есть, и много, только они дороги и ради хранения обычных простеньких стимуляторов их никто использовать не станет.
— Держи, — едва я вышел из пристройки, дядя сунул мне в руки берестяной короб. — Убери подальше.
Выглядел он потрепанным, со слегка надорванным рукавом рубашки, и я рискнул спросить:
— Что-то случилось?
— Напали на меня, хотели это, — он взглядом указал на короб, — отнять. Так что по улицам ходи осторожнее.
Нелишнее предупреждение. Из-за готовящегося похода у нас внезапно появилось множество врагов, причем некоторые из них очень влиятельны. С другой стороны, персон, заинтересованных в успехе, всё-таки больше.
В принесенном коробе оказались флаконы с клеймом Обители Исцеляющей, и я спрятал их в местечко потемнее. Зелья, подстегивающие регенерацию, стоят не меньше серебрушки за дозу, будет обидно, если они испортятся из-за неправильного хранения. Не говоря уже о том, что накажут меня старшие без жалости. Так-то они к излишней жестокости не склонны, просто считают, что отроку лишняя розга не повредит, особенно если порют за дело.
Дверь скрипнула, в проем просунулась голова Завида:
— Молчун, ты к Синеокому идешь? — я кивнул. — Пошли вместе, мне тоже туда.
Молчун — это я. Вообще-то говоря, моё внешнее имя, известное всем, звучит как Тихомир, близкие зовут Тишей. Просто в раннем детстве, когда память начала просыпаться, я старательно держал язык за зубами, чтобы чего случайно не ляпнуть, и привык больше помалкивать, чем говорить. Так прозвище и возникло.