ГЛАВА 1

Изгой

Ночью, когда Стражница небес Тиара, сверкая золотом, коснулась линии горизонта и на краткий миг вплотную приблизилась к земле, прежде чем снова подняться и начать свой зажигательный танец над небесным сводом, все стихло.

Ветер давно не давал о себе знать. Вернулась дневная жара, погружая все и вся в неподвижность и лишая воли. Те, кто был достаточно мал, спрятались в скудной тени чахлых кустов, на которых еще оставались последние пожухлые листья, или залезли в землю, чтобы там предаваться мечтаниям о лучших временах.

В густом воздухе расплывались контуры и смещались расстояния; отдаленные предметы приближались, меняя форму.

Горен поднялся на стену и обвел взглядом Железные поля. От жары у него на лбу тут же выступил пот, юноша прикрыл глаза рукой.

— Горен, — раздался за его спиной хрипловатый голос, — ты на улице? Даже для народов Света, почитающих Тиару Сияющую, наступила пора искать тень и переносить все важные дела на вечер и раннее утро. Шейканы, конечно, храбрые воины, но им тоже не по плечу поединок с такой жарой.

Горен засмеялся, когда улыбающийся дед положил руку ему на плечо, но тут же снова принял серьезный вид:

— Знаешь, уважаемый дед, я очень долго брел под дождем, в темноте и стуже. Я до сих пор не согрелся, хотя мне часто казалось, что внутренний жар вот-вот сожжет меня дотла. Но в отличие от благотворных солнечных лучей, то был нездоровый жар.

Стоящий рядом Дармос Железнорукий, повелитель Шейкура, был ниже высокого Горена.

— Внук мой, — тихо спросил он, — что тебя мучит?

Молодой шейкан прижал руку к груди. Он быстро повзрослел, и на его лице не осталось и следов невинности, которая вообще-то свойственна людям его возраста. Легкомысленность Горена умерла в Лирайне вместе с матерью и другими близкими ему людьми.

— Иногда я не уверен, что мое сердце все еще бьется. Знаю, что был мертв… но ведь я не живой мертвец, не заблудшая душа.

— Нет, все было не так, — возразил его дед. — Звездный Блеск охраняла твое сердце. Оно ни на секунду не останавливалось, просто билось не у тебя в груди. И душа твоя совершенно здорова.

— Но я до сих пор ношу в себе чужую душу, хотя вы оба, ты и наш предок Ур, пытаетесь меня успокоить… Я совсем не уверен, что в один прекрасный день душа Малакея не проснется. Неужели она действительно сможет надолго остаться в плену? — Горен повернулся к деду. — Мне снятся ужасные сны, — сказал он хриплым голосом. — Мои ночи темнее, чем у других, да и память о жизни Малакея тревожит меня. Я снова и снова переживаю тот момент, когда на него обрушился гнев богов и они оставили его в поле умирать, я ощущаю это, и боль заставляет меня проснуться.

— Мне очень жаль, — с чувством произнес Дармос. — В каждом из нас заключена часть души Малакея, чей-то дух по ночам возвращается в прошлое, бродит вдоль Кровавой реки и видит души предков. В нашей Галерее Шепота слышны голоса многих умерших. Одни нас проклинают, другие достаточно мудры и настроены к нам благосклонно. Но есть и такие, которые сошли с ума, потому что путь к Реке Душ нам закрыт. Носитель Душ больше не провожает нас туда после смерти. Мне бы хотелось снять с тебя этот груз и подарить тебе беззаботную юность. Но мы шейканы, и нам недоступна легкая жизнь.