Кстати, о тех самых террасах: вот там действительно иногда имитировали или рощу с домиком посреди, или даже пляж у океана с искусственными волнами, в которых можно было искупаться и поплавать на сёрфе. Ещё дома, с родителями, мы смотрели передачи о самых необычных рекреационных зонах, собственно, поэтому я и не верил, что на Тимирязевской будет нечто большее. И оказалось, что зря!

Этот район сразу выделялся полным отсутствием жилых небоскрёбов. Да и блоков там высилось всего штук шесть. До «Стены» было ещё далеко, можно сказать, мы не так уж далеко отлетели от центральных районов Москвы, но при этом строения здесь не поднимались выше третьего яруса. А вот на нём-то… Да! Если легенда не врёт, то Святогор был силён…

Передо мной предстал не просто какой-нибудь парк, а самый настоящий «дикий» лес. Огромный, древний и завораживающий, да к тому же неиспорченный руками человека, потому как на его опушках ютились лишь редкие одно-, дву- и трёхэтажные домики. Я представил цену каждого из них, и мне стало дурно. За такие деньги можно было купить всю Нахаловку вместе с обитателями, после чего останется ещё и на то, чтобы обеспечить им безбедную жизнь вплоть до третьего поколения нахлебников. А учитывая, что некоторые из коттеджей стояли на берегу озера…

— Ну что, убедился? — в голосе Льва Евгеньевича явно сквозила насмешка, но не злая, а как у доброго дядюшки, впервые взявшего племянника в цирк. — Фома неверующий.

— Угу, — я пытался представить размеры этого леса, раскинувшегося на огромной территории, и не мог, хотя вроде и летели мы достаточно высоко. — Как только на дрова это всё ещё не порубили?

— Вот ведь ехидна! — седой аж рассмеялся. — Раньше эта территория целиком принадлежала клану Тимирязевых. Они были сильнейшими чародеями аспекта дерева, наверно, не только в Москве, но и в мире. Или как минимум на нашем континенте. Вот они и продолжали дело Святогора, выращивая посреди полиса дикий лес и заботясь о нём. Жаль только, их это не спасло. Почти семь сотен лет клан владел этим районом, а вырезали их относительно недавно. Буквально в одну ночь. Кто-то говорит: зажрались, деревянные, решили, что они всесильны и пожелали устроить бунт. Кто-то наоборот, что это их Юшкины оговорили, а другие кланы и рады были ослабить тройку основателей чужими руками. Правды сейчас не найдёшь! Главное, под конец вмешался Князь, чтобы не дать порушить инфраструктуру, и взял тут всё под свою руку.

— Что? Неужели всех вот так взяли и вырезали? — удивился я. — Я думал, что клановые начинают массово мандражировать, когда речь заходит о вымирании хоть кого-нибудь из «Алого Бархатного Списка». А вы говорите, что один из кланов основателей просто взяли и уничтожили.

— Хм… — синхронно протянули «пиджаки», а затем Лев Евгеньевич дружелюбно ответил: — Так кто ж может знать-то? Вполне возможно, кого-то успели спасти, а ты, кстати, парень, откуда про «Алый Бархатный Список» знаешь?

— Так историк наш в приюте рассказывал, — пожал я плечами, продолжая любоваться видами из окна. — Он у нас кланы не шибко жаловал.

— Вот значит как… — проговорил Егор Петрович. — А что ещё он рассказывал? На эту тему.

— Да так, — я почесал щёку. — Например, про то, что ещё до основания троицей новой Москвы, во время клановых войн, была традиция обращать побеждённых в вассалов, а затем торговать ими, как скотом. Да много чего рассказывал. Говорю же, не любил он клановых.

— Хм… Историк, значит…

— А скажите, Лев Евгеньевич, зачем Князю лес-то сдался? — В моём понимании князь был скорее военным вождём, чем лесорубом. — Просто как символ?

— Не скажи. Тут же не только буреломы и новые посадки, даже не столько они. Вон, — Егор Петрович оторвался от штурвала и указал направление рукой, — видишь поля возделанные? Под пустотным куполом по два-три урожая собирают. А на нижних ярусах животноводческие фермы — обеспечивающие мясом половину города. Да и навоз идёт на удобрение полей, леса. На самом деле Тимирязевский район — невероятно сложная замкнутая биосистема, только чудом не развалившаяся после гибели хозяев. И сейчас она объявлена нейтральной зоной, и уверяю тебя, попробуй кто тут буянить, Князю даже вмешиваться не придётся.

— Грамотно, чо. Враждующие кланы будут сами друг от друга район охранять. — Может, я и вырос на нижних ярусах, но дураком не был, а о клановых войнах, идущих с допотопных времён, разве что полные идиоты не знали. — Школу поэтому тут сделали?

— И не только её. Многие Академии сюда перенесли, даже воинскую. А ты молодец, быстро сообразил, — молодой «пиджак», обернувшись на секунду, подмигнул мне. — Глядишь, и не заклюют тебя местные детишки, если будешь головой думать.

— Это мы ещё поглядим, кто кого, — я хрустнул пальцами — разборок я не боялся, уж скорее, меня удивило бы их отсутствие. — Мы тоже не пальцем деланные!

— Не спорю, для уличной шпаны ты, может, и крут, но тут совсем другой уровень, — седой покачал головой. — Твои будущие одноклассники почти десять лет учились управлять силой. Ты же пока даже не личинка чародея, просто пень из леса, которому, можно сказать, повезло. Любой из них раскатает тебя в блин, просто щёлкнув пальцами. Так что послушай совета умного человека: засунь свой гонор поглубже и вгрызайся в учёбу. Если, конечно, хочешь выбраться со дна. Иначе только скажи, проверим тебя да вернём назад в «родной» детдом.

Я сжал зубы так, что они едва не захрустели. Издеваются, твари! Я не знал никого, кто бы добровольно согласился вернуться в низы Таганки, пусть даже и понимал, что тут у него ничего не получится. И мы ещё посмотрим, что там за силы у местных!

Рябой тоже поначалу понтовался, а как в рожу получил — вся спесь слетела. А я не думаю, что моих будущих одноклассников кто-то когда-нибудь бил головой об стену. Так что разберёмся!