— Вы батюшку только раз пригласите за стол садиться, а то он обидится.
Зашел и поп в избу, поздоровался, садятся на лавки. Хозяйка наладила ужин и говорит:
— Ну, садитесь, батюшка, присаживайтесь! Паренек, садись!
Иван сел, а поп говорит:
— Благодарю, что-то не хочется.
Ну, второго приглашения ему не стали делать. Иван сидел, за обе щеки уплетал все, что было поставлено: и суп, и котлеты, и чай с шаньгами. У попа от голода под ложечкой сосет, а сесть за стол, как отказался, не мог. Так и просидел в стороне голодный. Ну, поужинали, со стола прибрали и спать легли. Как все захрапели, поп потихоньку встал, пошел искать остатки от ужина — что нашел, все съел; наконец, горшок с кашей попал, он каши поел, потом хотел было его на место поставить, а руки-то вытянуть не может. Бился, бился, давай работника будить.
— Иван, поедем домой, запрягай скорее!
Сам не знает, что с горшком делать, пошел во двор да хрястнул об угол, и горшок напополам. Скорее на телегу — да ехать: «Нахлестывай, Иван!»
Вернулся домой без сена и голодный.
Жила в одном селе вдова. Осталось у нее после мужа хозяйство и денег довольно.
Вот один дьяк и давай к ней подбираться. Украл из церкви ризы, нарядился Николаем-угодником да и пришел к ней. Голос изменил и говорит:
— Вот, дочь моя, ты сподобилась меня видеть.
Та, известно, ему в ноги. А он и начал про суету
мирскую ей вычитывать. Только не удалось ему сразу денежки выманить.
— Приду, — говорит, — я еще к тебе, в такое и такое время.
Только пришло то время, вдова уж ладаном накурила в хате, как в церкви: поджидает Николая-угодника.
А в том селе был пономарь. Видно, не дурак был: проведал, как дьяк хочет обморочить.
— Подожди ж, — думает, — я тебя проучу!
Только что тот Николай пришел в хату к вдове, он