Я встал и последовал за ней. Она молча закрыла дверь, молча постелила мне постель. Я поймал ее, когда она собиралась выйти, и посадил рядом с собой.

– Ахатани, что случилось? Мне просто не по себе, когда ты такая грустная.

– Да? – без всякого выражения ответила она.

– Да.

Она молчала, и я не торопил ее.

– Я тебе нравлюсь? – неожиданно спросила она.

– Слов нет сказать, как нравишься, – искренне ответил я. Мне не стоило произносить эти слова, но она застала меня врасплох, и я даже подумать не успел, что следовало ответить по-другому.

– Но ты… – она смутилась. – Я хочу сказать… когда ты в первый день ко мне и не притронулся, я думала, ты просто жалеешь меня. Ждешь, пока я привыкну.

– Это правда, – подтвердил я.

– Но я привыкла, – твердо ответила Ахатани. – Сразу. И ты это отлично знаешь.

В голове моей лихорадочно носились мысли и среди них не было ни одной подходящей. Очень трудно думать на очень сытый желудок.

– Потом я думала, это из-за того, что ты должен сделать.

Я изумленно вытаращился на нее. Ей я о предстоящей битве не говорил ни слова.

– Тенах сказал, там будет опасно.

– Милое преуменьшение. Если жив останусь, непременно повешу Тенаха на его длинном языке, – пообещал я.

– Значит, там опасно.

– Да, – подтвердил я. – И мне надо набраться сил.

– Но я вижу, что силы ты не копишь, а тратишь. Не тренируешься и… и вообще. И все-таки ты избегаешь меня. Я не прошу ничего, я не хочу тебе навязываться, только…

Я поцеловал ее. Она мотнула головой, и поцелуй скользнул по ее виску.

– Не надо. Это очень грустно, что ты меня жалеешь.