– Что, Боунз? Ах, да. Шок. Ты уверен?

– Я всего лишь врач и не умею читать мысли. Но, думаю, у нее шок.

– Внешне она похожа на человека.

– Да, вроде бы обычная женщина. Однако взгляни на показания медицинского трикодера, – он подал Кирку аппарат; все индикаторы указывали на серьезные проблемы для организма. Для человеческого организма.

– Тяжелейшее радиоактивное заражение, а она жива. Признаков обмена веществ не наблюдается, и тем не менее она теплая.

– Теплая, – рассеянно повторил Кирк, не в силах оторвать взгляда от глаз женщины. – А она милашка.

– Помоги мне доставить ее в лазарет. Там, может быть, удастся выяснить что-то еще.

– Не нужно, доктор Маккой, – послышался ее голос, легкий я воздушный – будто весенний ветерок, ласкающий высокие сосны. – Я не совсем здорова, но жить буду.

– Вы говорите на нашем языке? – опешил Маккой. – Но каким образом? Я пропустил ваши биопоказания через корабельный компьютер и выяснил, что в федерации неизвестна раса, к которой вы принадлежите.

– Я… способна быстро выучить язык, – она приняла сидячее положение, расправляя платье из тонкого материала, охватывавшее ее стройную фигуру. Она наклонилась вперед и снова заглянула в глаза Кирку. – Устную речь очень легко освоить. Знаковую – гораздо труднее.

– Что произошло с вашим кораблем? – спросил Кирк.

Она пожала плечами.

– Какое-то механическое повреждение. Весь экипаж погиб. Я плохо разбираюсь в космических кораблях. Я – оратор.

– Оратор? В каком смысле? Откуда вы?

– Я – уроженка планеты Хайла.

Кирк взглянул на Спока, тот чуть заметно кивнул головой.

– Эта планета нам неизвестна. Не могли бы вы дать нам более подробную информацию о ней?

– Конечно, хотя мои знания о ее местонахождении ограниченны. Я провела на борту «Склоры» почти два месяца. Одна. В какой-то момент двигатели вдруг взорвались. Когда горючее вытекло, «Склора» продолжала движение по своему последнему вектору.

– Стало быть, вы не знаете, где находится Хайла?

– Я не знаю, где мы находимся сейчас.