Андреа улыбается, затем разворачивает свое кресло и подъезжает к санитару.
– Тебя же Саймон зовут?
Парень от неожиданности пошатнулся. Он тощий, длиннолицый, из-за плохого освещения в комнате непонятно, какого цвета у него волосы, то ли русые, то ли черные. Униформа санитара кажется на два размера больше, из-за чего она висит на его худощавом теле.
– Э, да.
– А я Андреа. У тебя есть девушка?
– Э, нет.
– Отлично, теперь ты мне еще больше нравишься.
До инвалидности у меня были небольшие комплексы относительно моей фигуры, внешности, а теперь я превратилась в сплошной комок комплексов, что порождает неуверенность в себе, замкнутость и чувство полнейшего разочарования в жизни. Смотрю на Андреа и поражаюсь, насколько она сильная и насколько не зависит от своего диагноза. Кажется, что она живет отдельной жизнью от него. Не знаю, как у нее это получается, но ее выдержке можно только позавидовать. Я лично перестала себя чувствовать девушкой и зациклилась на том, что я паралитик и все остальные люди видят во мне прежде всего паралитика, а уже потом девушку.
Андреа и Саймон болтают о том, какие музыкальные группы им нравятся, Брис и Том продолжают смотреть фильм и обсуждают каждое действие Эджкомба, а я полностью погрязла в своих мыслях, которые своим грузом тянут меня на «дно».
На очередном часу приветствия в аудитории присутствовали все, кроме Эдриана. Вскоре доктор Хэйз чуть ли не влетает в помещение, такой оживленный, будто только что выиграл в лотерею.
Этой ночью я плохо спала, за окном был дождь, который то и дело напоминал мне о себе стуком капель о стекло. Я то просыпалась, то снова проваливалась в сон. И поэтому сегодня мое состояние приобрело отрицательную полярность.
– Всем доброе утро, – говорит Эдриан, не переставая улыбаться, – как настроение?
По тишине, что повисла в воздухе, можно судить о том, что у всех, кроме Эдриана, настроение, мягко скажем, не очень. Возможно, из-за погоды, а возможно, из-за того, что всем жутко надоело это чувство дежавю, когда каждый прожитый день похож на предыдущий. Ничего не меняется. Ни люди, ни атмосфера. Все замерло.
– Сегодня будет необычный час приветствия. Почему необычный? Скоро сами все поймете. А пока выстраиваемся в колонну и следуем за мной.
Каждый из нас находится в недоумении, но тем не менее, все, не задавая лишних вопросов, жмут на рычаги своих колясок и направляются за Эдрианом.
Спустя несколько минут, мы оказываемся в парке. Воздух пропитан запахом мокрой листвы, небо хмурое, тяжелое, ветер прохладный и мгновенно вызывает дрожь в теле. Мы достигаем ворот центра.
– Погода сегодня неприветливая, но она нам не помешает, – говорит Эдриан, заражая всех своим пылким энтузиазмом.
Выбираемся за пределы центра, проезжаем мимо церкви. Я не верю в происходящее. Впервые за то время, что я провела здесь, нас куда-то вывозят. Внутри все трепещет, руки устали двигать колеса, но я отодвигаю эту усталость на второй план. Ветер усиливается, в нос ударяет запах соли и водорослей. Мы прибываем на пляж. Здесь абсолютно безлюдно, тихо. Это место полностью поглощает в себя и заставляет забыть об окружающем мире. Подъезжаю к самому краю берега, непослушные волны тянутся ко мне, пропитывая землю солью, а затем бесшумно исчезают в неизвестность. Я вглядываюсь в даль, где небо тонет в горизонте. Для меня исчезают все посторонние звуки, движения. Океан поражает своим величием, своей бесконечностью. Достаточного одного взгляда, чтобы навечно влюбиться в него. Если на свете и есть место, где человек может быть счастлив, то это только там, где есть океан.
Перед сном я добираюсь до библиотеки, что находится в западном крыле здания. От огромного разнообразия книг разбегаются глаза, я просматриваю каждую полку, и наконец, останавливаюсь на классическом варианте: Уильям Теккерей «Ярмарка тщеславия». Пару лет назад я прочла ее от корки до корки, да и вообще мне порой кажется, что не осталось больше книг, которые не прочла. Конечно, я глубоко заблуждаюсь, и мне еще понадобится как минимум две жизни, чтобы прочесть книги всех моих любимых писателей.
«Ярмарка тщеславия» находится на самой последней полке, до которой мне не дотянуться. Я стараюсь приподнять свое тело, которое в данный момент, как мне кажется, потяжелело килограммов на двадцать. Все мои усилия напрасны, удается лишь зацепиться за край полки. Очередные издержки инвалидности. Я настолько недееспособна, что не могу взять чертову книгу с чертовой полки.