Когда Джихад и Кактус, о чём-то весело споря, переступили порог Громилиной квартиры, челюсти у обоих отвисли. Громила, весь в мелких кудряшках, словно пудель, действительно казался раза в полтора больше, чем был на самом деле. Обезьянец угрюмо сидел в обнимку с гигантским барабаном и постукивал пальцами по перепонке. Иннота просто нельзя было узнать – свою роскошную рыжую шевелюру он обесцветил и заплёл в многочисленные косички. Короткие и толстые, они свисали ему на плечи. Одеяние каюкера составляло какое-то немыслимое ядовито-жёлтое пончо, расшитое оранжевыми, белыми и изумрудно-зелёными узорами. Узенькие розовые очки-пенсне завершали ансамбль.

– Ничего не говорите, – сдавленно рыкнул Громила и, скорчив зверскую рожу, прижал толстый палец к губам. – Никаких комментариев. Даже не вздумайте!

– О духи предков! – ахнул Кактус.

– Так, сестрёнка, чёлку обязательно надо покрасить в какой-нибудь другой цвет. Лучше всего в медовый. Быстренько беги в парикмахерскую. Теперь ты… – Иннот задумчиво обошёл онемевшего от удивления Кактуса. – На тебе слишком много одежды. Ты у нас будешь самым голым членом группы. Оставь небольшую набедренную повязку, а кожу мы тебе сейчас разрисуем. У тебя будет псевдоним… Дай-ка подумать… «Мистер Аллигатор».

– Ни за что!!! – завопил пришедший в себя Кактус, весьма трепетно относившийся к своим нарядам.

– Лучше не спорь. Делай всё, как он говорит, – предупредил Громила.

– Да, Кактус, ты попа-ал… – протянула Джихад.

Иннот немедленно обернулся к ней:

– Ты ещё здесь? Это хорошо. Я вот подумал: может, лучше не в медовый, а в медно-красный?..

Джихад словно ветром сдуло. Когда она вернулась (к слову, сама весьма довольная новой причёской), Кактус был укрощен, покорно лежал, закатив глаза, на тахте и наигрывал что-то очень жалобное на губной гармонике. Иннот с видом изувера-профессора склонился над ним, сосредоточенно водя кисточкой по Кактусовому животу. Коробка театрального грима валялась тут же.

– Наклеить, что ли, парочку фальшивых племенных шрамов? – задумчиво вопрошал Иннот.

Кактус не ответил, но гармошка заныла ещё жалобней.

– Ладно, нет так нет. Со мной вообще очень легко договориться, вы заметили?

– Ага. Если тебе не перечить и всё делать, как ты говоришь, – откликнулся Громила.

– Точно. Ну, я думаю, по улицам нам в таком виде ходить не стоит, поэтому через полчаса сюда подъедет крытый фургон. А пока предлагаю немножко расслабиться. – Иннот порылся в своём саквояже и достал мешочек. – Последние остатки кумара. Давайте угощаться.

– Мы похожи на кучку безумных куки! – простонал Кактус, принимая здоровенный «косяк». – Духи предков, Иннот! Да после такой дозы я только и смогу, что тупо хихикать, сидя где-нибудь в уголке!

– До начала конкурса ещё целых два с половиной часа, – откликнулся Иннот. – Успеешь прийти в себя. Налетайте, ребята, налетайте! Почувствуйте благодать великого Джа!

– Ну вот, стоило купить растафарианский барабан, как лучший кореш спятил и ударился в религию, – ухмыльнулся Громила, щёлкая зажигалкой.

– Очень хорошо, достаточно, благодарю вас, – сказал председатель комиссии. – Следующие, пожалуйста!

– Но мы ведь только начали! – возмущённо воскликнул барабанщик.