— Как же, Мэри Паско, — ответил я.

Я слышал, как она затаила дыхание, и, подняв глаза, увидел, что улыбка сошла с ее губ, а на лицо набежала тень.

— Она уехала пять недель назад. Не думайте об этом. Хотите пить? Я приготовила вам прохладительный напиток из свежего лайма. Его прислали из Лондона.

После горького, невкусного лекарства питье показалось особенно приятным.

— Наверное, я был болен, — сказал я.

— Вы едва не отправились на тот свет, — ответила она.

Рейчел сделала движение, будто собиралась уйти, но я удержал ее.

— Расскажите, — попросил я. — Меня гложет любопытство: что происходило в мире без меня? Как Рип ван Винкля,[10] который проспал много лет.

— Только если вы захотите, чтобы я вновь пережила волнения и страхи всех этих недель, — ответила она. — Вы были очень больны. Этого вполне достаточно.

— Что со мной было?

— Я не слишком высокого мнения о ваших английских врачах, — ответила она. — На континенте мы называем эту болезнь менингитом, здесь о ней никто не знает. Просто чудо, что вы остались живы.

— Что меня спасло?

Она улыбнулась и крепче сжала мне руку.

— Думаю, ваша лошадиная выносливость, — ответила она, — и некоторые вещи, которые я уговорила их сделать. Прежде всего — пункция позвоночника, чтобы выпустить лишнюю спинномозговую жидкость. А позже — введение в кровь экстракта из сока трав. Они называют это ядом. Но вы выжили!

Я вспомнил, как она готовила лекарства для наших арендаторов, которые болели зимой, и как я подшучивал над ней, называя повитухой и аптекарем.

— Откуда вы знаете такие вещи? — спросил я.

— О них я узнала от матери, — ответила она. — Мы, римляне, очень древние и очень мудрые.

При этих словах вновь что-то шевельнулось в моей памяти, но я не мог вспомнить, что именно. Думать мне было еще трудно, оставалось лежать в постели, держа ее за руку.

— Почему дерево за моим окном покрыто листвой? — спросил я.

— Так и положено во вторую неделю мая, — сказала она.