Он тоже это заметил. Глаза, сузившиеся на солнце, потеряли живость, пробужденную моим поведением. Взгляд стал медленным, оценивающим и ничего не выражал. Он, кажется, колебался, повернулся ко мне, рука потянулась к двери, будто он собирался вылезти, потом к рулю. Я ответила прежде, чем он заговорил.

— Не обращайте внимания на мою грубость, пожалуйста. Буду счастлива, если вы проведете это животное через деревню. У меня еще осталась капля гордости, и если я сумею доставить сей кошмар в Дельфы в целости и сохранности, самоуважение потом восстановится. Поверьте, я буду ужасно благодарна.

Он улыбнулся.

— Вы, должно быть, устали, очень жарко. Издалека?

— Из Афин.

Его брови поднялись, но он промолчал. Машина двигалась почти без шума и суеты по узкой улице. Мужчины, опустив глава, втянулись в кафе при ее приближении, он проводил их взором. Я сказала с вызовом:

— Да, так далеко и ни царапины.

— Поздравляю. Но мы выехали, никаких домов и заборов, путь открыт. Вы сказали в Дельфы?

— Да. Нет, наверное, ни малейшего шанса, что вы тоже туда едете?

— Как ни странно, есть.

— А вы…?

Я испугалась, но потом нырнула.

— Вас подвести? То есть в некотором смысле?

— С восхищением. Если в некотором смысле значит вести машину — с удовольствием, мадам.

— Прекрасно.

Я расслабилась со вздохом. Автомобиль, урча, повернул за угол и поехал быстрее вверх по волнистой горе.

— Вообще мне было очень весело, но, знаете, я прозевала весь пейзаж.

— Ничего. Часть его вы захватили с собой.

— Что вы имеете в виду?

Он сказал прохладно: