Кряжистые тела карабкались на гигантов-скакунов по сложной системе ремней и растяжек. Однако каждый взобрался без посторонней помощи, причем довольно быстро. Седла выглядели как жесткие люльки, закрепленные во впадине на спинах животных. В каждой люльке размещалось по два-три всадника на вытянутую руку друг от друга. Дромы воспринимали весь процесс спокойно и вообще производили впечатление покладистых животных. У скакунов по обеим сторонам были приторочены связки длинных скрученных мешков, а также целый арсенал хищно бестящего холодного оружия – разноразмерные пики и шиташи. Скехи, упакованные в кожаные мешки, были подняты и закреплены рядом.

От пульсирующего командного свиста заложило уши. Дромы тут же тронулись, разгоняясь в неторопливый экономный бег и подбрасывая своих седоков чуть не под кроны деревьев. Земля сотряслась под ударами тяжелых лап.

Похоже, судьба шла Дару навстречу. Это был как раз тот случай, который ему был нужен. Пленника и раненых оставили на одного сторожа – присматривал только давешний факельщик. Дар помнил его странное имя – Ход-ват. Звук имени произносился горлом, но с рыком вначале и прищелкиваньем в конце.

Беглый осмотр раненых показал, что оружия тут нет. Почувствовав движения Дара, раненые зашевелились, застонали, но, к счастью, недостаточно громко, чтобы привлечь внимание сторожа. Дар вдруг заметил, что все они были ослеплены.

Он тенью скользнул к ближайшим кустам, зарываясь в лес. Протискиваясь меж кустов, обнаружил, что и у него за спиной закреплен овальный костяной щит – настолько легкий, что вес почти не ощущался. Может, это и к лучшему, коль нет оружия. Незадачливый юнец все еще подбирал хворост и был поглощен этим занятием.

Место, где они находились, видимо, часто использовалось для стоянок. Большое костровище аккуратно обложено камнями, почерневшими от многочисленных костров. В кустах виднелся скат травяной крыши, под которым угадывалась бревенчатая землянка внушительных размеров. Единственный оставшийся дром привязан у огромных корней мертвого дерева, чей обломанный ствол был словно отполирован веревками.

Дар глубоко вздохнул – воздух свободы пьянил! Теперь надо было составить план действий. Можно захватить оставшегося дрома, оружие, еды (наверняка в тюках именно она) и исчезнуть задолго до возвращения воинов Саудрака… Но при всей легкости исполнения в этом плане имелся изъян: что потом? Куда держать путь? Чего добиваться? Дар не только окружающее, даже самого себя еще толком не знает! Мало шансов, что какой-либо другой клан признает его и примет в свои ряды… Стало быть, надо раздобыть источник информации, а точнее – потолковать накоротке с молодым сторожем, чтобы выяснить реалии местной жизни и выработать собственную позицию.

Но раньше всего следовало, пожалуй, осмотреться. Прячась за деревьями, Дар поднялся на вершину невысокого холма.

Перед недавним пленником открылось широчайшее пространство, бескрайние земли, все в мягких зеленых складках, словно застывшие продолговатыми морщинами. Гигантские просторы будто подхватили Дара, разбивая его самоуверенную инакость, расщепляя внутреннюю отрешенность и чуждость. Дар вдруг ощутил это противостояние как брошенный ему вызов мира, желающего смирить, растворить его в себе. Огромная и величественная планета раскинулась перед ним – простор для дороги, простор для свершений и дел. Он вброшен сюда с некой неведомой целью. Ему предстоит жить тут, бороться, обретать друзей и сражаться с врагами. А более всего – искать самого себя, открывая свое предназначение и свой путь, среди этих зеленых холмов, под этим ясным небом!

В каком-то полуосознанном эмоциональном порыве Дар поднял, вскинул руки навстречу этому небу, этому миру. Ощутил себя частью величественной природы, невольно принимая этот вызов, принимая этот мир и принимая самого себя…

Но было много странного. Густая зелень придавала пейзажу мягкость, но порой то тут то там сквозь мшистые вершины пробивались зубья голых скалистых граней. Что-то было не так с этой землей, кто-то огромный терзал ее, рвал, комкал. Должно быть, прошли долгие годы, может быть, столетия – и все сгладилось, смягчилось зеленой порослью. Эта смесь первоначального насилия и приобретенной мягкости оставляла отпечаток обманчивого покоя и настороженное чувство.

Внизу изгибалась лента реки, деревья по берегам свешивали ветви прямо к воде. Петляя меж холмов светлой змейкой, река неспешно скрывалась за ними. Ближе к горизонту зеленые холмы выравнивались. Они теряли в знойном воздухе яркость, переходя в желто-красную гамму, истаивая в дымке. Но все же – то тут то там – к небу взмывала острая ломаная грань. Тревожно это было, вся природа, весь этот мир был обманчив и опасен, как мягкая подушка, таящая в своей глубине иглу.

Дар не заметил ни дорог, ни селений, ни возделанных угодий. Лишь далеко впереди, на западе, где холмы из желтоватых становились коричневыми в неверной дымке воздуха, возвышалось нечто, что можно было бы принять за неровную скалу. Или разрушенный каменный замок. А с противоположной стороны, с востока, величаво поднявшись над дрожащей в летнем зное кромкой лесов, в воздухе плыли силуэты далеких синих гор.

Какой путь уготован свободному Дару? Какое направление станет его судьбой?

Это предстояло еще выяснять. А пока пришла очередь тела.

Дар исследовал себя с пристрастием. Он бегал, прыгал, приседал, падал, извивался и изворачивался, как только мог. Никаких сомнений – это тело было абсолютно незнакомо ему. Жесткие мышцы были дьявольски сильны и послушны под твердой кожей, в которую вросли защитные прямоугольники костяных плиток. Эти пластинки были везде, даже на шее, лице и внутренней стороне ладоней, правда гораздо более мягкие и тонкие. Он дотошно ощупал голову, чертыхаясь и не веря себе. Принятый им поначалу за изогнутый боевой шлем тангров на самом деле был костяным выростом черепа. Удары кулаком и даже о ближайшее дерево были приглушенными и нечувствительными… Мучимый нехорошим предчувствием. Дар стал искать ремни или иные крепления овального доспеха на спине. Но креплений не нашлось – костяной щит был такой же частью организма тангра, как пластинки в коже и наросты на черепе. Дар был каким-то чудищем – воином в костяном панцире! Множество прыжков, падений, перекатов доказали, что обилие костяной защиты отнюдь не делает его неповоротливым. Бронемашина из мышц и кости, созданная для выживания в жестоких условиях, для борьбы и победы.

Но, похоже, тело тангра обладало и другими ценными качествами – оно было не просто сильным, но и зверски выносливым. Дар вдруг вспомнил, что ничего не ел с самого ночного пробуждения, и тем не менее не ощущал голода. Однако, когда в поле зрения попала вода внизу, он ощутил жажду. Захотелось добраться до воды сейчас же, благо река подходила к самому подножию холма.

Он поймал себя на том, что уже спускается по почти отвесной каменной плите, твердя себе для успокоения, что движение с этой стороны оставляет меньше шансов столкнуться с молодым сторожем Ходватом. Спуск был не из легких – с этой стороны холм заканчивался обрывом, обнажая внезапно выглянувшую скалистую подложку.

Чего скрывать, Дар чувствовал упоение от собственных движений. Уверенно, словно лазать по скалам было для него привычным занятием, он продвигался вниз. С удовольствием напружинивал мышцы, чувствуя мягкую податливость и цепкую силу тела тангра. Он был бесшумен и гибок, не преломилась ветка, не вырвался из-под ноги камень. Он уже заигрывался, нарочно выбирая сложные переходы, прыгая и приземляясь на краешке камня, хватаясь когтями и получая острое наслаждение от этой недюжинной силы и ловкости.

Дар вдруг осознал это в себе, ухватил эту странную радость силе. Это было глубоко в нем – не от нового тела, а что-то из прежней жизни. Что-то более далекое… Вдруг на мгновение вспомнилось, на миг мелькнуло старое ощущение, как он влезал в какое-то гораздо более выносливое и сильное тело – бесконечно опасное, постоянно готовое к драке, к смертельному бою. Это было частью его прежней жизни, частью его самого. Он остановился и замер, пытаясь оживить эту память в себе, рассмотреть, раскрутить ее получше. Но снова, как и раньше, дверь захлопнулась, едва приоткрывшись, отрезая его от самого себя…