– Чем занимаешься? – спросил я.

– Вали отсюда, – ответил Норман. – Я занят.

– А это что? – я показал на караван длинных черных фур, направлявшийся в нашу сторону. Внушительного вида грузовиков с затемненными ветровыми стеклами и эмблемами Геи на радиаторах.

Норман почесал в затылке и с трудом освободил пальцы от вцепившихся в них волос.

– А кто их знает, – сказал он. – Если честно, здесь какая-то тайна. Они есть в списке, в большой папке, и для них в парке есть специально отведенная стоянка. Но я понятия не имею, что в них.

– Может, это надувные замки? – предположил я. – Ну, знаешь, чтобы прыгать, типа батута.

Гримаса Нормана должна была обозначать «ну и идиот».

– Я уверен, что ты прав, – сказал он. – А теперь будь любезен, вали отсюда.

И я свалил.

– И отсюда тоже вали, – сказал шеф-повар.

И я свалил к себе в спальню.

Я сел на кровать и принялся нервничать. Не то, чтобы я прямо впал в панику, таблетки сработали. И все же я нервничал. У меня теперь постоянно были дежа-вюки. Я все время видел то, что должно произойти. Я знал, что произойдет что-то страшное – я же уже видел будущее. Но в нем все было вперемешку, и я просто не мог понять, как же произойдет то, что должно произойти.

Я сидел на кровати у себя в спальне, и вспоминал. Вспоминал, как давным-давно я также сидел у себя на кровати перед вечеринкой. Вошедшим в легенду Праздником Половозрелости 1963 года. Та вечеринка закончилась для меня просто ужасно, но еще хуже она закончилась для моей любимой собаки. Моей Плюшки. Плюшку разнес на кусочки динамитом Т.С. Давстон, ныне сам разнесенный на кусочки.

Как кончится эта вечеринка? Также? Или лучше? На этот счет у меня были определенные сомнения.

Я влез в один из костюмов Т.С. Давстона. За несколько кратких месяцев моего супербогатства мне удалось набрать довольно порядочный вес. Мои собственные костюмы больше на меня не налезали. В отличие от костюмов Т.С. Давстона.

Я выбрал белый прикид от Армани из белого тайского шелка, с подкладкой, украшенной эмблемами Геи. Гавайская рубашка и открытые сандалии завершали живописный ансамбль. Я взглянул в зеркало и ухмыльнулся отражению.

– Отлично выглядишь, сукин ты сын, – сказал я ему.

В половине седьмого вечера послышался легкий стук в дверь.

– Входи, – сказал я, вставая в благородную позу.

Дверь открылась, и вошел Норман.