Шарур шел по улице Кузнецов к дому, когда на него бросился демон лихорадки, гревшийся до того на куче битого кирпича-сырца. Крылья демона, делавшие его похожим на летучую мышь, блеснули на солнце. Шарур отпрянул, чтобы не дать демону дыхнуть на него болезнью, и мгновенно выхватил амулет с изображением Энгибила, городского бога-покровителя.

— Прочь, грязная тварь! — воскликнул он и сделал соответствующий жест левой рукой, знакомый каждому ребенку в стране Кудурру, ну, скажем так: каждому ребенку, сумевшему дожить хотя бы до трех лет. Он сделал амулетом выпад, словно это было копье. — Моя защита — не чета тебе!

Плюгавый демон взвизгнул от испуга и сбежал. Дальше Шарур шел, выпрямив спину от гордости. Амулет он пристроил в петлю на пояс. Рядом с фигуркой Энгибила там висела пара других амулетов, бронзовый кинжал и стилус. Льняная тога до колен была единственным одеянием Шарура между крепкими кожаными сандалиями и широкой конусной соломенной шляпой. Рабы, да и свободные победнее Шарура, обходились вовсе без обуви, а то и без туники. А вот без шляпы в стране между Ярмуком и Диялой никто не ходил.

Улицы города Гибила были узкими и извилистыми. Сандалии Шарура то шаркали в пыли, то хлюпали в грязи. Навстречу фермер вел груженого корзинами с бобами осла. Шаруру пришлось прижаться к стене одного из двухэтажных домов из кирпича-сырца. Дом, судя по выбеленной стене фасада, хотя и заляпанной грязью, был из зажиточных. Крестьянин и осел брели себе дальше, не обращая внимания на прохожего.

Призрак деда тут же полез с советами: «Ты что творишь? Ступай, стукни этого парня палкой по голове! Он же тебе беспокойство причинил!»

— Все в порядке, отец моего отца. Тут другой дороги на рыночную площадь нет, — смиренно вздохнув, ответил Шарур. — Некуда им было деваться. — Дед его и при жизни отличался сварливостью, а уж теперь, когда никто не мог стукнуть палкой по голове его самого, временами становился просто невозможен.

— Эх, попался бы мне этот парень, когда я живой был, обязательно стукнул бы его по башке, — проворчал призрак. — Заслужил он.

— Ничего, отец моего отца, — повторил Шарур и пошел дальше.

Призрак деда фыркнул. «Ничего, — проворчал он. — Нынче молодые люди сплошь стали какие-то мягкотелые, скажу я вам».

— Да, отец моего отца, — смиренно ответил Шарур. Он знал, что призрак так и будет разглагольствовать и терпеть его придется до конца жизни. Утешала одна мысль: у ворчливого призрака не будет власти над его детьми, они же не знали его при жизни. — «Придет время мне стать призраком, — подумал он, — надеюсь, я не стану досаждать людям, которые меня будут помнить».

Он свернул за угол. Дальше лежала Кузнечная улица, наверное, самая шумная во всем Гибиле, но здешний шум был привычным, он всю жизнь прожил с ним, знал его наизусть. Со всех сторон стучали, постукивали, грохотали и подпиливали. Потрескивал огонь. Расплавленный металл с шипением лился в формы с мокрым песком.

Здесь витала сила. Кузнечное дело для страны Кудурру было в новинку, как, впрочем, и во всем мире, как бы далеко он не раскинулся. Во времена прадеда Шарура никто и не ведал, как выделять из руды медь и олово, не говоря уже о том, как их смешивать, чтобы сделать металл прочнее обоих исходных компонентов. В те дни кузнецы считались наравне с плотниками, пекарями, гончарами и всеми теми, кто занимался другими привычными ремеслами.

Ан нет, кузнецы оказались не похожими на прочих. Другие ремесла давно обзавелись своими богами-покровителями, от Шруппинака, помогавшего плотникам вбивать клинья, до Лисина, без которого не выведешь пятна с белья. А вот кузнечное дело оказалось в новинку, его могучая сила не сразу обрела божественное начало, даже демоны поначалу шарахались от него. Ну, со временем все образуется. А может и так случиться, что кузнецы обойдутся без божественного вмешательства и оставят свою силу за собой.

Всякий раз, когда эта мысль приходила Шаруру в голову, он пугался. А ну как Энгибил ее почует или, того хуже, если одно из высших божеств — бог солнца, бури или речная богиня; или вовсе жуткий демон, сидящий на корточках где-то под землей и своей дрожью вызывавший землетрясения; — да что там, божеств полно, ну как они сообразят, что кузнецы намерены присвоить себе власть над металлом? И что тогда будет? Шарур и помыслить об этом не мог.

Что он такое, если не червь в глазах богов… только он все-таки предпочитал быть сильным червем. Взгляд его скользнул по улице ко дворцу лугала, единственному зданию в городе, близкому по размеру и величию храму Энгибила. Кимаш-лугал, конечно, делал Энгибилу богатые приношения, но Гибилом правил самостоятельно, как и его отец, и дед до него.

В стране Кудурру можно было найти пару городов, которыми правили люди без божественного покровительства. Но в остальных энси — верховные жрецы — передавали народу волю местного бога, а были и такие города, которыми правили сами боги. Не хотел бы Шарур жить в таком. Тамошние жители представлялись ему какими-то заторможенными.

Он так глубоко погрузился в размышления о силе, что не заметил Нингаль и прошел мимо.

— Эй! — окликнула она. — Что это ты не здороваешься?

— А-а, привет, — кивнул он и сразу почувствовал себя дурак дураком.